Итак, Нэройе попробовала оценить, откуда прилетела стрела. По впечатлениям, с неба. То есть стреляли по очень крутой дуге, и ударило на излёте - а такой выстрел быть точным не может по определению. Он правда, попал всего лишь в бедро этой коняге, но она так металась, что это само по себе чудо. Какой-то бог стрельбы из лука - и тот бы поимел немало проблем, пытаясь сделать подобный выстрел - потому что для этого надо было ещё предугадать траекторию движения животного. Тем не менее, Нэройе отбежала к ближайшим кустам и укрылась за ними, ощущая кожей, что невидимый пока стрелок вполне может повторить свой подвиг и на этот раз прострелить ногу ей. Или не ногу... Бежать куда-то, кроме как подальше - представлялось бессмысленным. Кто его знает, где он засел... может, пытаясь укрыться получше, она просто под выстрел шагнёт.
Что касается Лоренса, то, хотя он хотел отправиться вслед за эльфийкой, его задержали. Буланый единорожек, пугливо обходя Нэройе подальше, к Лоренсу, напротив, подошёл охотно, протягивая шею и глядя на него не по-лошадиному умными слезящимися глазами. Из раны конька, в которой торчала стрела, шла кровь. Жеребёнок подошёл к искателю приключений вплотную, словно ища защиты, и, протянув голову, спрятался у него под мышкой, щекоча голую кожу тёплым дыханием. Как Нэройе пару минут назад...
Невежественные существа могут удивляться и даже обвинить рассказчика во вранье - дескать, всякий знает, единороги любят исключительно девственных девиц, а не легкомысленных искателей приключений. На это мы ответим, что ещё дварфовский Магистр обеих Метафизик, трёх Алхимий и девяти священных Геометрий, Оноре Шмразиковский, утверждал, что единороги, в силу врождённых телепатических способностей к эмпатии, тянутся к существам чистых помыслов, неспособных их обидеть по самой своей природе.
А что в основном это невинные девицы, а не молодые парни - ну так последние часто и козу изнасиловать не против в нынешние развращённые времена, не то что нежную разумную поняшку. Но не таков был Лоренс де Граф! Невинностью помыслов и чистотою духа он мог бы равняться с целым гаремом невинных девиц, с угукающим младенцем, а то и самим единорогом. А если тело его и пятнало себя убийствами и прочим подобным, например, накалывало всяких злодеишек на рапиру а эльфиек на гмгм... неважно - то душа в этом не принимала никакого участия, оставаясь всё такой же невинной и по-мальчишески непосредственной. Почуяв такие обстоятельства, преследуемый единорог, конечно же, потянулся к нему, а не к Нэройе, душа которой давно была окрашена в кроваво-красный цвет от постоянного смакования актов насилия.