Изловчился Мустафа, копьё в землю упёр, щит наверх перебросил под удары подставил. Ногой отпинывается, извивается, прочь уползает. А орк на него, иблисов сын, град ударов обрушил. На щит в основном, но пару и в халат пришлось. И щитом бьёт-прикладывает. Еле-еле, след кровавый оставляя, уполз витязь под прилавок. Видит смутно сквозь кровавую пелену - подходит орк, сапожищи его твёрдо на дорогу мощёную знаменитого базара становятся. Понимает Мустафа - недолго ему жить осталось. Не пропорол он, видно, копьём печень. Совсем не шатается орк. А он.. он весь в крови. В клочьях ваты кровавой грудь широкая. Порезан да порублен. Лицо разбито, губа пухнет под бармицей. Руки гудят, дрожат, в глазах тьма стоит нехорошая. Щит яркий порублен весь, хоть ещё и держится...
Ох, Мустафа, отчего не пошёл ты сам на своего врага, Чёрного Ходжу, злого магрибца? Лучше бы тебе его порубить-проколоть пробовать, а не этого орчину, который тебя, как дитя неразумное, отделал. Отчего не пошёл ты на геройский подвиг славный, а пошёл чужим богам служить, языческим? Это ли не куфр, Мустафа Бараджанбекский? Это ли не преступление пред лицом Аллаха, высокого, великого - не менее страшное, нежели отказ творить намаз? Что ж делать теперь? Продолжить бой этот безнадёжный? Пощады просить? Бежать? Ох, нелёгкие минуты сейчас переживает Мустафа.
Ситуация: Мустафа, кое-как отбившись и получив ещё от орка, чудом уполз под прилавок. Это нечто вроде тяжёлого стола.