Недооценили себя кобольды, недооценили.
Что сказать, похоже, количественное преимущество они потеряли слишком рано, и теперь... Герои жестоко истребляли оставшихся рептилий.
Кого-то сожгли дотла, кому-то череп цепом разломали, кого-то вообще наизнанку вывернули...
Последним умирал пращник. Точнее он еще не умирал, но его судьба была уже предрешена. Если только бы могли вы видеть те глаза: большие, выразительные кобольдские глаза, с такой непроницаемой скорбью и ужасом безысходности наблюдавшие, как медленно поворачиваются головы искателей приключений к своей последней жертве.
Забрызганные кровью рельсы и вагонетки, а посреди них огромная фигура закрытого в стальные латы огромного полуорка с окровавленным цепом и алым блеском латной кирасы. Хищный двухметровый ящер зеленоватого цвета, из когтистых рук которого сочится огненная смерть, а из ноздрей - ядовитые испарения. Высоченный, весь в татуировках и с могучим обнаженным торсом - ужасающий варвар, сжимающий в руке копье, которым за весь бой так и не воспользовался, предпочитая выдергивать конечности и выбивать насквозь внутренности своими собственными руками и ногами. Дварф. Ужасающий живой утес, мечущий испепеляющими молниями, такой ужасный, что все сказки про дварфов, которые слышал кобольд, кажутся просто несуразицей для маленьких детишек. И еще один... человек? Нет, даже этот, похоже, человеком не был, но взгляд этого неведомого существа пронзал насквозь, вынимал душу, и...
Пращник не стал сражаться. Осев на дно тележки, он неподвижно наблюдал свои последние мгновения жизни. Его ребра были переломаны, кое-где кости торчали наружу. Его глаза моргнули, когда все пятеро расчленителей вперили свой взор в последнего героя...