Чудо испарилось в воздухе, и души людей взвились, огни жизней воспылали, поражённые и возмущённые, испуганные и чужим искуплением обмытые, как телята в коровы-матери крови топчутся, слепые, беспомощные, но живые, дышащие...
Цепи узников были сброшены, последнее материальное свидетельство былой трусости на землю сложено. Был ли прошлый порыв трусостью, если сами "трусы" избежали наказания? Вопрос, ответом не удостоенный.
Вера искала Путь вовне и не находила его. Со спуском заключённых с цепей последний ориентир был потерян. Удивительная ирония: спасение тех, кто был обречён на Казнь, лишило всех испытуемых какого-либо понимания пространства, в котором они оказались. Память не помогала никому, кто желал ею воспользоваться, а таковых было достаточно. Молчала упорно в ответ на расспросы про тот самый мост, по которому все они прошли в начале.
После короткого замешательства уже решившиеся идти дальше люди, коим не доставало лишь конкретного направления, стали видеть Знаки.
Первым Знаком был Дракон, разверзший свою жадную, огромную, зубастую пасть в конце одного из мостов. Колоссальных размеров чудовище сначала двигалось, будто живое, затем замерло, словно мёртвое, словно лишь каменной плоти органичное продолжение... Так или иначе, язык его был первым возможным Путём.
Вторым Знаком было Чудище Морское, явившее свой облик из скалы и раскрывшее огромный свой единственный глаз в завершении другого моста. Оно было воистину велико, значительно больше Дракона, покрыто чешуёй и усато, словно сом, усы его, тонкие, длинные безумно, обвивали весь мост, став ему опорой и окружением.
Третьим Знаком был Червь, тело его бесконечно длинное брало начала с самой Бездны. Он был слеп, лишён ноздрей и всячески уродлив. Беззубый рот его обволок и поглотил весь мост, превратив последний скорее в тоннель, ведший в несомненно тёмную и мрачную пещеру нутра своего.
Четвёртый мост был лишён всяких Знаков и совершенно свободен от присутствия монстров древних, страшных и огромных. Тем не менее, он будто самой неизменностью своей вызывал в душе чувство тянущего страха, тоски и уныния, казался безжизненным и призрачным, мёртвым и неживым...