Мрак и тишина, стук шагов, эхом отражающийся от невидимых стен, легкое покашливание, привлекающее внимание. Арсенио весь съежился, именно так началось заседание суда, и он как наяву увидел высокий деревянный стол, заваленный бумагами, судью – старого, постоянно потеющего человека, вытирающего платочком лысину под париком.
- Арсенио Иглесиас, - раздался противный писклявый голосок судьи, все, так как было, даже слова те же, но концовка другая. – За хранение и изучение запретных материалов вы приговариваетесь к смерти через отрубание головы. Приговор привести в исполнение немедленно…
Зловещие слова произнесены, мысли вихрем закружились в голове, ноги не выдержали и колдун сел на твердую скамью, но осмыслить приговор ему не дали. Чьи-то грубые руки схватили за шиворот, поставили на ноги, поволокли из зала во тьму. Швырнули на землю, голова сама легла на пахнущий смертью пенек, подставляя шею. Вжих, тум!
Холод…
Волчий вой заставил Кворри проснуться и поежиться. Хищник был рядом, но волки не бродят в одиночку. Кворри знал, целая стая идет за ним. Но почему? Он же волк, такой же, как они. Или нет? Овца. Сейчас он овца или… Овчарка? Все запуталось, волки, овцы, овчарки, суть одна, все они звери, он тоже и из всех умирает слабейший. Кворри почувствовал слабость, и вой. Уже близко, уже скоро. Страх липкой паутиной окутал душу, его вырвало. А потом Кворри открыл глаза.
Лес.
Он волк, мчится сквозь чащу. Ощущение свободы захлестывает, опьяняет. Стая с ним и он вожак, он ведет стаю, куда? И тут сзади раздается охотничий рожок, он близко, рядом. Чувствительные ноздри ощущают погоню. Рядом сбился с бега один из стаи, стрела пробила ему заднюю ногу. Другой упал замертво, тут же оставаясь где-то сзади, ему пробили затылок. И снова страх захлестывает, разъедает мысли, душу. Рожок, свист, боль. Тьма...
- Элгат, мальчик мой, запомни одно, ты способен изменить мир, будь сильным, береги мать, - говорил отец, пытаясь нацепить на лицо улыбку. Мать крепко обнимала сына и тоже слушала. Слышались крики умирающих, звон металла, треск ревущего огня. – Главное, живи…
Это были последние слова отца. Живи и отомсти. Он вырвался из объятий матери и распахнул шкуры, и увидел. Отец сражался с двумя всадниками, явно над ним потешавшимися. Он рубанул палицей по одному, но лишь скользнул по крупу лошади. Кобыла взвилась, скинув седока, отец расплющил его голову своим ужасным оружием, но второй всадник проткнул его копьем в спину и вдруг повернулся. Его дикие глаза уставились на мальчишку, который смотрел, как угасает отец, как из него выходят последние жизненные силы. Всадник пришпорил коня, заулюлюкал, вскинул копье и в следующий миг Элгат полетел на землю. Это мать выскочив из жилища, пихнула его в сторону, всадник не стал убивать, лошадь сбила её с ног, она упала и потеряла сознание. Элгат вскочил и побежал. Слезы катились из его глаз, они мешали, но сын не мог, ни чего с ними сделать. Грудь разрывало от горя, ноги сами несли куда-то.
Боль…
Пентаграмма засветилась зловещим красным светом. Четко обозначился центральный пятиугольник, над которым внезапно заклубился темный туман. И Раффин почувствовал, как его медленно затаскивает туда…
Когда клубы растаяли, пикси увидел стену. Огляделся и снова увидел стену, он был заперт. Сверху и снизу, справа и слева, впереди и сзади были стены. Скалистые, монолитные стены. Твердый, каменный мешок. Его крылья еще некоторое время производили немного света, но потом все потонуло в сплошной пелене ночи. Раффин приземлился на ощупь и стал думать. В голову лезла всякая чушь, цветочки, бабочки, нектар и другая ерунда, которая сейчас ему вообще никак не поможет.
- Здравствуй, - раздался голос, наполненный жалость и состраданием. Тембр голоса был низким и звучал он зловеще, тем более того, кто говорил, Раффин не видел. – Попался в клетку, как маленький болван. Интересно, кто это у нас тут? Сладкий, вкусный пикси. Люблю добавить в блюдо изюминку, мелкий проныра будет отличным дополнением к моему пирогу.
Верх каменного мешка вдруг исчез, словно его и не было ни когда, Раффин зажмурился и еле-еле открыл глаза. Сверху на него глядел огромный, размером с дом, глаз с красными кровяными прожилками. Великан?
- О! Какой сладкий, а ну иди сюда, - пикси не мог сопротивляться, за руку его держали крепко, а потом спину разодрала невероятная боль. Великан оторвал ему крыло, когда он оторвал второе, пикси потерял сознание.
Придя в себя, Раффин с ужасом успел увидеть широко открытый рот, наполненный гнилыми зубами, а потом его перекусили пополам. Голова еще некоторое время ощущала все, что происходило вокруг.
Слюни…
Вода всегда показывает правду. Если смотреть в спокойное озеро, увидишь свое отражение. Вот и сейчас, Гурад сидел на берегу и смотрел на себя. Размышления не давали ему покоя, слишком много всего произошло за короткие два дня. Много… А потом из воды вышел он – Абакир Гурад. Не похожий на него и в то же время это был он.
- Уголёк, я помню тебя, мелкий ублюдок, - Гурад кинул взгляд на воду и увидел там себя, много лет тому назад, когда он был еще пацаном. Абакир наступал, и Тому пришлось отпрянуть, он споткнулся и упал на задницу. – Что? Думал я подох? Надеялся использовать мое имя и остаться безнаказанным. Выродок!
Отражение вынул из-за пояса могучий ятаган и сделал еще один шаг вперед. Члены Уголька онемели от ужаса, он смотрел на убитого давным-давно, а теперь воскресшего и такого живого, каким он сам, наверное, никогда не был. Абакир приближался, ятаган отсвечивал темным матовым блеском, а на его острие маячила смерть. Чья?
Том вскочил и побежал, через поле, гигантскими прыжками преодолевая ручейки и целые овраги. Страх гнал его вперед, назад в город, но мертвец не отставал. Он не бежал, он словно завис за спиной и как быстро бы не бежал Уголек, Абакир Гурад настигал его. Нога провалилась в кротовью дыру и Уголек кубарем покатился в пыль. Гурад завис над ним и страшное оружие опустилось молниеносно.
Избавление…
И только Хаврилу не снились сны, он спал как убитый и выспался лучше всех. Остальные чувствовали себя разбитыми и помятыми, хотелось спать, но это было невозможно. Сны не дадут выспаться, пожрут мысли, швырнут в пучину страха, ужаса и мук. А теперь стоило поразмыслить о другом, проклятье на группе все еще висело страшным клеймом, и только где-то впереди есть способ избавиться от тьмы и властелина.