Саидилу теперь всё больше и больше стало нравиться руководство. Такие комплименты, как "бесхребетная" и "шлюха" теперь всё реже стали относиться к сотнице. На их место стал другой, более подходящий - "дура".
Он в душе радовался, когда она убила двух десятников в гневе. Такое логическое завершение нескольких часов хождением по лесам да полям его даже устраивало. Он ожидал, что она поручит убить кому-небудь из них, но сделала эта сама. Похвально. Как он считал, тот кто выносит приговор должен его и осуществлять. Однако он открыл ещё что-то. Пожалуй... она ему в состоянии гнева даже нравилась. Не как командир... В спонтанных перерезаниях глоток он увидел что-то манящее и притягательное. Почаще бы она так. Только бы она не выбрала его в качестве подушки для её клинка. А до тех пор его всё устраивало.
А насчёт казни гоблина у него были двойственные чувства. С одной стороны ему не нравилось, что она опять уходит, оставляя всю грязную работу на подчинённых, а с другой - он поучаствовал в казни. Хотя, он только держал преступника, но в следующий раз бы обязательно собственноручно дробил конечности и с большим наслаждением слушал крики боли.
Быстро догнав отряд Али Саидил уже практически не мог ни о чём думать. Как только возникала какая-небудь мысль о том, как можно было наказать провинившихся бойцов дюжины, как в поле зрения попадала сотница. И все мысли становились только о ней. О том, что может случится, когда он будет в дозоре и она будет спать. Постепенно эти мысли стали принимать вид плана, и он уже был готов к его осуществлению. Нужно было подождать лишь темноты.... А пока до осуществления задуманного оставались считанные дни, он дальше продолжал раздевать Али взглядом и сильнее сжимать древко пики.