Троттх привычно скалился, украдкой поглядывая в сторону начальства, в честь которого их в очередной раз согнали на маневры. В отличии от тупых молокососов, восторженно глазеющих по сторонам, подобострастно вышагивающих и тщательно размахивающих оружием, он ждал когда же муштра кончится и можно будет вернуться к более интересным вещам – например, проследить, какой олух таскает у поваров провизию и заставить делиться.
Офицеры как всегда согнали их спозаранку, а начали лишь когда солнце начало палить затылки – не им же париться с плотных шлемах. О том, что солдатам не нужно было караулить их в чистом поле, пока они все там обговаривали или чем уж они занимались пол дня перед парадом – никто и не задумался. Уж если бы спросили Троттха, он бы сказал, что офицеры могут устраивать междусобойчики в любое время – а солдаты могут спать до первой четверти, а потом спокойно топать на поле – крутить попами перед военными шишками.
Нет, гоблин не был противником военной подготовки – он прекрасно знал, что умение махать оружием не снося при этом голову соседу – весьма продлевает жизнь, но все это могло бы быть менее бахвально, растянуто, в конце-концов проходить должно в вечернем полумраке, когда нещадное солнце не палит в затылок. Уткнув макану в песок, чтобы она ненароком не прибила, падая, какого-нибудь хилого лучника, гоблин уставился на задницу уходящей сотницы. Об этой заднице в сотне ходили легенды, как впрочем и о других задницах в других сотнях. Круче дроу задницы были только у орчих, но гоблины вообще предпочитали менее массивных женщин.
По строю шел шепоток. Кто-то из молодых говорил о войне с восторженностью, размахивая кулаками, постукивая копьями. Троттх осадил одного такого поблизости от себя подзатыльником и грозным рыком – авось еще не поздно и не накличет. За эти года в армии он как научился быть всегда готовым к драке, так и не рваться в нее – не сильно большой процент выживших приходил с полей. У него самого шкуру в кое-каких местах тянуло от шрамов, да перед грозой нога ныла. Он бы куда охотнее вернулся бы в лагерь к ежедневным тренировкам и пустым вахтам. Да и тому, кто вздумал бы назвать его трусом, он с удовольствием расчистил котелок от подобных мыслей. Подраться – это хорошо, умереть – это плохо. На войне умирают. Только тупица не сложит два и два.