Махнул красноармеец шашкой, чтобы наверняка уж Арсения приласкать, да опустить руку не успел - посланная молодым врачом из положения "лежа на лопатках" пуля пробила воздетую с клинком руку в районе плеча, а миг спустя грудь всадника прошила насквозь и еще одна маслина - оставила безобразную кровоточащую дыру в новенькой шинели, бросила бездыханное уже тело назад. Кавалерист сполз с седла, а лошадка его вперед пошла, волоча новопреставленного за ногу, застрявшую в стремени. Так и тянула, пока труп за корягу какую-то не зацепился ремнем портупеи. Неживая нога в довольно свежей портянке выскользнула из сапога, и кобылка, избавленная от лишнего груза, пошла быстрей, унося с собой сапог мертвеца. Ушла лошадка, а красный лежать остался. Отскакался.
Вялая перестрелка с теми, что у церкви засели, продолжалась.
Вот и Остапу свезло - выцелил казак красного стрелка у дерева, посадил на мушку, и прошил навылет горячим свинцом. Тут уж, казалось, и дело повернулось в пользу лихих налетчиков на красный отряд, и, вроде бы, дрогнула редкая цепь большевиков, готовясь втечь из боя, как они любят, когда жареным пахнет...
Но тут с колокольни, с самого верхнего яруса, басовито и размеренно заговорил пулемет. Стрелок лил щедро, что твой опостылевший за минувшие недели дождь. Выжимал до кости, не жалея патрона и ствола, заливая кромку леса, где укрылись атакующие, плотным свинцовым градом.
Это страшно - когда работает пулемет. И не понятно даже, кому страшнее - людям, доселе знакомым лишь понаслышке с суровой мощью этого сердитого инструмента истребления человеков, или же опытным бойцам, кто своими глазами видал, как батарея из трех "максимов" в минуту режет на фарш атакующую лавой конную сотню...
Дерзкая ватажка, вжавшись в сырой мох меж древесных корней, слушала размеренное биение черного пулеметного сердца: та-та-та-та-та! Люди вздрагивали от прикосновений валящегося сверху, посеченного пулями лапника; вжимали головы в плечи от злобного посвиста пролетающих рядом, и вышибающих фонтаны щепы из окрестных деревьев кусочков свинца; до судороги в челюсти сжимали зубы, чтобы только не заорать от страха. И, наверное, молились - кто, конечно, еще не забыл, как это делается. Потому что кабы не защита леса-батюшки - лежать бы всей ватажке уже вповалку, попиленными крест-накрест не знающей жалости машинкой, изготовленной из стали и человеческой злобы. Да и так-то никто, прямо скажем, от пули не заговорен - при такой плотной пальбе долго ли на шальную наскочить?
Едва ли кто заметил, как под лютый аккомпанемент пулеметного огня из-за холмика вылетели с полдюжины верховых с шашками наголо. Всадники горячили коней, гоня их вперед частым наметом, а сами пластались по лошадиным спинам, низко пригибаясь к разномастным гривам. Хорошо шли, ходко и неотвратимо, разварачиваясь на скаку лавой для резкой, стремительной атаки под прикрытием пулемета. Они знали, что делают, эти красные.
Да и те, что остались на холме воспрянули духом, собрались, передумали тикать. Знай себе палят из карабинов по засевшему в леске врагу...
ссылка