Завертелась круговерть, что твоя пурга-метель! Сколько в России многострадальной, истерзанной безвременьем, кипит сейчас таких братоубийственных схваток у безымянных хуторков и полустанков, погостов и церквушек? Не счесть! А сколь еще будет?
Бой для разношерстной братии Сизовских посланников разваливается на части, осколки. За всем-то под огнем уследить - мудрено, глАза да уха каждому только по два дадено. Тут не фронт: нет охвицера, нет унтера. Каждый за себя, один Бог за всех...
Бах! Бах!
Остап стреляет бегло, быстро работая затвором - пули одна за одной бьют в дерево рядом с пунцовой, отожратой на народном добре харей краснюка. Тот прянет на инстинкте в сторону, хоронясь от смерти. Но не хоронится - злой, как извозчик с похмела, Миколка уже нашел позицию получше, и беспощадно валит взрослого усатого дядьку с ног точным выстрелом в грудь. А на место новопреставленного бегом другой накатывает, тормозится о ствол старенькой печальной березы плечом, и сам огня в ответ дает. Уже и Остапу надо беречься - пуля вышибает из сосенки ароматную щепу прямо у его носа. Умелый, черт! Явно не вчера с ружжом...
Из-за колокольни - громкие, но все равно какие-то бесцветные, не раскрашенные эмоциями, крики "кожаного":
-Семенов, Охримчук! На-конь, пля! Пахоменко, тавай туда! Зауров, с лева вети, еп твою мать!
Лисицкий во фланг вышел, по всей военной науке. Цель нашел, выстрелил. Ох, не врала газетная реклама, именуя Маузеровской фирмы изделие "пистолет-карабином"! Точно, ладно, как по ниточке, протянутой от среза ствола к молодчику, за дверцей укрывшемуся, проделала остроклювая пуля свой путь.
И валится серошинельный - ноги в церкви, а морда уже на раскисшей землице. Так его, грешного, отпевать и занесли бы - ногами вперед - в старое время. А теперь, при материализме - кто знает? Могилку на пол штыка отроют, и то хорошо...
Но и в Александра уже стреляют - с улицы, с паперти, из церкви. И достает кто-то. В ногу! Опять в ногу, хоть и другую! Матушка-заступница, что ж такое? Лисицкий приваливается к дереву, дышит запаленно, по штанине кровь - ручьем...
А на ближнем взгорке, проломившись с хрустом сквозь кустарник, появляется пара верховых с шашками наголо. Не горячат коней (или лошадей?), ведут шагом, чтоб на спуске с холма ноги не переломали, но видно, что оченно им хочется пуститься вскачь - налететь, потоптать, порубить...
А священник, благополучно избавленный от почетной, но, увы, далекой от мирского участи безвестного великомученика, не теряется - пятится по-крабьи на четырех точках подальше от пальбы...
Карта: ссылка