Прибытие на площадь двух упряжек не осталось незамеченным - народ заоборачивался, несколько баб оторвались от толпы и потянулись к Агафьиной телеге. Через пару минуток вокруг эмоционально расписывающей свои несчастья вдовы заквохтали, заохали и запричитали. Впрочем, затягивать это дело женщина не стала - махнула рукой, мол, не сейчас. К ней на козлы залезла одна из местных баб, вероятно, та самая родственница, и Агафья тронула вожжи, направляя телегу в круг майдана.
Бричка, на которой восседал отряд Сизовских посланцев, направилась следом. Только Остап, передавший поводья Изе, да пацаны, соскочили с повозки и отправились на рекогносцировку.
***
А народцу на площади, как уже было сказано, набралось изрядно. Были тут и мужики, и бабы, образовавшие довольно-таки плотное кольцо спин, так что Прокопенко и мальчуганам пришлось потолкаться, чтобы разглядеть хоть что-то.
Оказалось, в центре внимания был высокий видный мужчина лет под тридцать, с простым крестьянским лицом, украшенным лихим густым чубом, выбившимся из-под кепки-восьмиклинки, и преизрядными пышными усами. Одет он был в новехонькую шинель, расстегнутую на груди - в запАхе виднелось что-то защитного цвета, не то гимнастерка, не то френч. На груди с левой стороны кровавым пятном алелся революционный кумачовый бант. Мужчина говорил звучным, уверенным голосом, энергично рубя воздух сжатой в кулак ладонью правой руки:
-... таким вот, товарищи, образом! Такая вот, значит, у нас политицкая ситуация!
И потому партия большевиков, представляющая волю всего трудящего народу, рабочих и, значит, крестьянства, направило меня, Семена Переплюева, для установления в родимом селе Сосновке и прилежащих селениях народной власти! Я уполномочен собрать на местах комбед, с занятием должности его председателя, а так же организовать, значит, выборы в сельские Советы. И в том я, товарищи, имею мандат от Совета Народных Комиссаров!
Переплюев извлек из-за пазухи сложенный в четверо лист бумаги, и демонстративно помахал им в воздухе, как Городничий "пренеприятным известием".
Тут из толпы раздался насмешливый, дребезжащий, как крышка от чайника, старческий голос:
-Тю! А ты-то, Семка, к трудящим яким боком? Рабочий чи крестьянин будешь? Гляко-ся! Двадцать с гаком годиков балуном груши околачивал, у папки на шее провисел, а таперича - вл-а-а-сть! От твой покойный тятька-то порадив, колы тебя в солдаты забрили, думав тоби тама уму-разуму пидучат. А он вин як! Уйшов до армии с балуном, а возвертался с мандатой! А и шо за "помбеды" таки? То гуторишь: "Счастье трудящих!", а то "беды". Нам беды не надоть, набедовались вже! Та й щастье твое, слышь-ка, смердецом пидтравливает.
В народе послышались смешки, кто-то и заржал в голос.
Но Переплюева, видать, так просто с понталыку было не сбить. Он сердито оглядел народ, выискивая глазами оппонента, но, видимо, так и не приметил, и заговорил, обращаясь ко всем присутствующим, еще повысив голос:
-Кем я, значит, раньше был - то теперь не важно. Революция перековала меня, и закалила, нового, значит, человека сделала. Свободного человека, и, если хотите знать, политически грамотного! Теперь я для вас товарищ Переплюев, уполномоченный Совета Народных Комиссаров. И вот что я вам скажу, дорогие товарищи земляки! Не сегодня-завтра здесь будет отряд красноармейцев из волости. Для помощи в установлении советской власти. И лучше бы вам проявить сознательность. Сознательным - честь и хвала, а, значит, со всякой контрреволюцией разговор короткий будет, так и знайте!