-А и напейся, добрый человек, шо ж нам уже, воды жалко? - слышит Изя глубокий голос, словно бы по душе царапающий - с едва заметной хрипотцой, будто инеем или патиной подернутый, при том невероятно женственный и волнующий. Поднимает он глаза на лицо женщины (до того-то все внимание к кувшину в ее руках приковано было), и замирает.
Так, наверное, могла бы выглядеть Рахиль. Или, может быть, Далила. Широкие бедра, тонкий стан, мягкие руки. Пышные темно-каштановые волосы бурными волнами ниспадают на спину и плечи, обрамляя точеное лицо. Оливковая кожа без морщинки и изъяна. Прямой тонкий нос с легкой, едва заметной горбинкой. Чувственный рот. И, конечно, глаза - огромные, миндалевидные, и черные, как ночь, в которую Изя подломил свой первый лабаз...
Бедный Кацман кувшин в руках держит, а сам и забыл про него. Женщина смотрит на Изю печально, и говорит сочувственно:
-Эх, Изя... Всё бежишь? От кого - и не спрашиваю. А куда?