Бдительные Лисицкий с Петренкой придирчиво осмотрели приближающегося человека. Нет, не похож он был на кого-то из давешних лихих людей. Ликом незнакомец оказался молод и свеж, и читался на лике этом отпечаток городской жизни и городского же воспитания - как минимум гимназией от него тянуло за версту. Да и сам нежданный попутчик, видать, не ожидал от встреченного им на дороге каравана подвоха, озирался все больше за спину, на лес и уходящую на север тропинку. Оружия никакого не доставал, только руку в карман шинели опустил.
Отряд меж тем продолжал пятиться по дороге к манящим светом ламп воротам усадьбы, медленно и осторожно, как пехотное каре наполеоновских времен под налетами вражеской конницы. Только Изя быстро перебирая кривоватыми ногами вырвался вперед, не выпуская из рук священного медного сосуда. Вот он уже увидел фасад ладной избы у самого забора, и, кажется, разглядел на крылечке человеческий силуэт и вспыхивающий огонек папиросы...
Они налетели с правой стороны, кинувшись из близкого леса наперерез отходящему к воротам отряду. Бежали молча, дав волю яростному рыку лишь в последний миг, перед самым броском. Двое хищников навалились на Изю, взвиваясь на задние лапы и стараясь свалить богоизбранного несуна в грязь, но бедовый разбойник устоял, разбросав зверей могучими взмахами зацепленного правой рукой сидора. Глубокий гул, будто от ударов гонга, прокатился по дороге - предназначавшиеся Кацману удары принял на себя сияющий водогрейный артефакт. Мало того, ещё и третий агрессор приближался к бедному еврею длинными скачками, низко опустив голову и прижав уши!
Четвертый зверь избрал своей жертвой Ваську. А Васька был готов к такому повороту событий. Ну, во всяком случае, ему так казалось...
Паренек тянул с выстрелом до последнего, желая вжарить с близкого, наверняка, как ему не раз уже нынче удавалось. И промешкал, не пальнул вовремя. Пара красных глаз, дотоле постепенно приближавшаяся, вдруг будто по волшебству скакнула сразу сажени на три, оказавшись прямо перед сиротским носом. Васька и пикнуть не успел, как острые, будто цыганские иглы, клыки впились в правый бок, обжигая резкой, пронзительной болью. Вскрикнув, босяк непроизвольно дернул оба спусковых крючка, посылая бесполезный уже дуплет салютом в небеса...
ссылка