Однажды Васька слышал такое выражение: "Смел стал с перепугу". Так вот это было как раз про него сейчас - того волчару, которого он пристрелил первым, он и не думал так вот вплотную к себе подпускать - когда пацан оправился от потрясения, волк был уже чуть больше чем на расстоянии вытянутой руки. И как-то само так получилось - шмальнул практически наугад и попал, разнеся зверю пасть. Второй на него кинулся - и так же неуловимо для себя, каким-то нутряным чутьем и сноровкой отдернулся от капкана зубов, оставив между ними только кусок материи со штанины. Не мог он даже за мгновение до этого безобразия вовсе удумать, что волкИ-то смердячие (аж глаза щипало, вонища от них какая-то вовсе неестественная была, то ли больные, то ли черт, прости Господи, знает что) накинутся! Миколка всегда говорил, не выносят дикие звери запаха человечьего, прячутся и бегут, а тут - как будто на путников и охотились. Наверное, человеческого запаха за своей вонью не учуяли.
Если быть честным, Ваське сейчас больше всего хотелось плюнуть на все и мотать, вслед за евреичем, за повозкой. А дальше что? Если тут в местах все звери такие вот бешеные, то дальше-то и ничего. Порвут их звери, зарежут, как овец, от стада отбившихся. Значит, выбора нет - деремся вместе, тикаем тоже вместе. Как Васька всегда хотел добиться от своих бесконечно сменявшихся ватажек. Так честно.
-Отцепись, потвора! - Васька гаркнул, стараясь скрыть, что сердце у него сейчас из горла выпрыгнуть хочет, ткнул туда, где темнела фигура волка, дулом обреза, и, почувствовав, что оно уперлось срезом во что-то мягкое, вжал курок.