Изя был морально готов в предстоящему сражению. Хотя... С кем биться? С волками? На навряд ли они те ворота разобьют и уж точно не перепрыгнут. А кто ж придет то, кого бояться? Или стрелять в кого? А может вообще не надо будет стрелять ни в кого...
Дождь лил как из ведра, а Изя все таскал, перетаскивал, носил и так далее и так далее. А с кем драться то всё ж? Не ясно. И вспомнилась ему ведьма та, что во сне ему явилась. И тут же Рахиль вспомнил. Девчушку, с которой они детской играли, с которой вместе выросли, которая подростком в Калиновку уехала к бабке, как родня её померла и в которую Изя по молодости влюбился, когда та через три года обратно в его родной городок вернулась у тетки погостить.
А как в неё не влюбится то? Она ж настоящая красавица. Широкие бедра, тонкий стан, мягкие руки. Пышные темно-каштановые волосы бурными волнами ниспадают на спину и плечи, обрамляя точеное лицо. Оливковая кожа без морщинки и изъяна. Прямой тонкий нос с легкой, едва заметной горбинкой. Чувственный рот. И, конечно, глаза - огромные, миндалевидные, и черные как ночь. Как в такую красу не влюбиться. Вот и таскался за красавицей Изя. Да и пусть он в глазах кого был толстоват, зато мало кто чего мог обидного ему сказать, да с носом небитым остаться.
- А знаешь, добгый человек, - обратился Изя к напарнику, что груз таскал. - Вот кабы судьба пгавильно у меня сложилася, так я бы сейчас с женою-кгасавицей жил, дети бы у меня росли - Моше... То есть, Миша и Максим, да. Как минимум двое. Да вот, судьба тяжелая мене выпала - приехала в наш гогодишься кгасавица одна, ну просто глаз не отогвать, словами не описать. Глянул я на её, ну, думаю, энто супгужница мая будущая. И стал ухиживать за ей. Ну я, конечно, не кгасавец, но главное то - человек хогоший, добгый. Вот сегдце девичье и растаяло. Гах... Галя то-есть, её звали, вот, мы с Галей и стали встречаться, гулять, да вроде всё как к свадьбе шло.
Поставили ношу, снова в дом пошли. А Изя и дальше про своё.
- Да тут энта самая война. И у нас как назло солдат набигают. А какой из меня солдат? Но их офицерству то не важно - им то надо кого на фгонт послать. Вот я и... Ну, я ж годину люблю, но если ж меня убьют, то кто ж тогда годину любить то будет. А меня, стал быть, в агмию забигают. Вот и пгишлось мене ночью скгыться. Как сейчас дождь лил, а я огогодами, огогодами, да за околицу. И хочется к Гале то вегнуться, с собою забгать, да там же господин офицег, поди ж ты. Вегнусь - уже не даст уйти, да на вегную смегть отправит. А гогодок то маленький у нас, куда ж деться из него. Вот и пгишлось мене уйти оттудава. Галю так и не увидал. А когда через время вегнулся, так и небыло её уж - вегнулася в Калиновку. Все я туда съездить собигался, да вгемена смутные, тяжкие. Так и не собгался. А ведь подумать то - поди ждет меня моя Галя, дожидается. Всё ж вернусь к ней когда нибудь, да скажу, "пгости меня, пгости меня, люблю тебя, жизнь моя, будь мне супгугою, будем вместе жить да добго наживать". Хотя вот боюся, лет то много пгошло, уж, поди, кто уже дгугой клинья к моей Гале... Боюся этого, потому и не шел к ей. А она, поди ж ты, ждет меня...
Замолчал Изя. Тяжко как-то на душе, да без жены.
И тут крик, от которого мурашки по коше.
- От те, началося! Нагод! Готовтесь стгелять, я пока за северными воготами слежу.
И громко кричит:
- За конями, за лошадками следите - коли сильно забеспокояться - и нам с той стороны кого-то бояться надо!
Обрез схватил и к бою готовится.