Американские горки. Каждую минуту обреченность и смиренность пред лицом смерти сменяется надеждой. Это самое плохое, если честно. Мешает думать. Надо что-ли как-то определиться. Сформировать какую-нибудь концепцию... А то нервов никаких не хватит.
Поддержка Зимы была очень кстати. Как только ноги земли коснулись, порыв один - бежать. Тут даже ничьей подсказки не нужно. И нет времени думать ни о благодарности, ни о странном человеке, от которого исходит явно расово правильное свечение. Правильное оно оттого, что верно фильтрует: демоны в прах рассыпаются, смешиваясь с серой бетонной пылью.
И нет возможности сопротивляться желанию им в этом посодействовать. Рука, сжимающая пистолет, без каких-либо умственных усилий со стороны Козловской знает, что именно надо делать.
Ноги словно не свои. Но всё равно несут вперёд, хотя вроде никто не говорил, что ботинки скороходные. В голове только картина, которая, вероятно, разворачивается позади. Хрустящий треск бетонных стен. Повсюду смерть. Ей словно пахнет. А они, ГСМНовцы, бегут. Подгоняемые долгом ли, страхом или же простым желанием жить. Бетонная плоть градом устремляется вниз. Хочет сломать кости, жизни и много ещё чего. Словно желает собрать корван какому-то своему хрущёвскому богу пятиэтажек.
Мясорубка человеческих судеб.
Ещё секунда - и всё кончится. Либо вмиг станет темно и безразлично, либо накроет густая пылевая завеса, через которую не продышаться. Рукав в любую секунду готова к лицу прижать. Установка - надеяться на лучшее. Или не жить вообще.