Казалось бы на палубе “Ловца ветра” до текущего момента царила знатная движуха - надрывал голос старпом, матросы носились туда-сюда, судовой врач то появлялся, то исчезал в трюме, орущей слабослышащей глыбой шествовал и докладывал герр Вухенбах - и большей скорости добиться было невозможно. Так подумал бы любой “краб мазутный”, не знающий волшебного слова “аврал”.
- АВРА-ААЛ!!! - гаркнул второй офицер на корабле после капитана и, если верить Уставу, третий после бога, немного оглушив даже канонира, что, признаться, было непросто.
И скорость броуновского движения команды на корабле возросла мало, что не вдвое. Шило носился по палубе, мачтам, реям и вообще по всему кораблю так, что движения его ног сливались в размазанное пятно. При всём этом он кричал и матерился на goblinol, плевался и раздавал тумаки соплеменникам направо и налево. Судовой плотник непонятным образом появлялся то тут, то там, что-то подвязывая, подколачивая или подавая более расторопным, чем старый хоббитс, матросам. Работа кипела. Да что там! Работа достигла состояния плазмы, если вы понимаете о чём я. Я - не понимаю.
Машинное отделение бурлило от активности не меньше. Робрин, имевший свей первоначальной целью хотя бы просто подкрутить крепления паровых труб, увлёкся и перебрал уже большую часть трубопровода. Он подтягивал одно из креплений и уже думал переходить к последней - четвёртой трубе, когда в машинное отделение, прогрохотав ботами по трём ступенькам трапа, ввалились Ромул и этот... Эй-ты, направляемые криками Хана. По-отечески громкими и, естественно, ласковыми.
- Переоденусь и вернусь через н-цать секунд! Чтоб работа кипела, когда вернусь! Дос вердес идио... мучачос!!!
Дружно гаркнув в ответ что-то вроде “компрендо, че гранде матросо” или ещё какую-то белиберду, они схватили металлические щетки и поочерёдно нырнули в недра топки. Как они там поместились - загадка, но через мгновение оттуда донёсся звук шарканья металла о нагар. И песня. Протяжная и жалостливая. Что-то про море и смерть, судя по обрывкам строчек, что услышал Робрин.
Не прошло и пары минут, как в помещение прошествовал - иначе и не сказать - главный канонир “Ловца”. Оценив обстановку прищуреным намётанным глазом, Оин взялся за котёл, перед этим зашвырнув в топку банку какой-то химикалии - видать для очистки пушек. Ещё полминуты спустя к нему присоединился преобразившийся Хан. Теперь на нём красовались кожаные потёртые куртка и штаны; разношеные точно по ноге, обрезаные по щиколотку кирзовые сапоги; выкрашенная в ярко-оранжевый цвет каска с какими-то линзами и “пилотские” очки. На поясе был застёгнутый на все три пряжки пояс “Счастье Мехаманьяка”, увешанный всевозможными инструментами и Нужными Вещами.
В машинном отделении теперь царил гул, шарканье, стук и ругань на трёх языках. Не хуже, чем на палубе.
Джамилия Кэт, только-только начавшая растапливать произведение хоббитского печестроительного гения и планировать обед с некоторой долей ужаса наблюдала как мимо её вотчины с шумом и грохотом туда-сюда носились дворфы, гоблины и люди. Даже хоббитс заскочил, вынырнув из тёмного угла с охапкой щепок и каких-то досочек - для печки видать. Улыбнулся, бросил деревяшки и юркнул куда-то. Чуткий слух корабельного кока улавливал и кипишь на палубе, и кипящую работу в Машинном.
На палубе тем временем Тавиш пытался не стать жертвой удара доской, удушения верёвкой (вынырнувший из-под локтя Арти поправил мысли врача, указав, что правильно говорить “конец” или “линь”) или падения с высоты борта на плац от случайного толчка. Поэтому лучше (и безопаснее, что немаловажно) места, чем на носу - рядом со старпомом - он не придумал.
Такое рвение радует любого командира. Вот и Рожжер, наблюдая с бака возросшую активность команды, улыбнулся во все тридцать-два и подмигнул стоящему рядом доктору кивая на палубу, мол, “каковы молодцы, а?”.
Квартердек почти на треть был занят нежащимся на солнце зверем. Вывалив алый язык и периодически утробно порыкивая, он переворачивался с одного бока на другой подставляя ярким лучам полуденного светила белоснежную шкуру. Нова любовалась питомцем, но не забывала поглядывать и на приготовления к отправке. Очевидно, что десять минут для отправки мало. Но быстрее работать, кажется невозможно. Команда старпома показала, что возможно. И значительно.
***
Прошло двадцать три с половиной минуты из отведённых капитаном десяти, как в утробе машинного отделения что-то заскрежетало, ухнуло и грохнул оглушительный хлопок из всех(!) четырёх выхлопных труб на корме. Чёрное облако дыма поднялось, огибая снизу квартердек. Через минуту, после стихшего звона в ушах стало возможным расслышать шум нагревающегося котла. Из трюма показался герр Вухенбах с ног до головы вымазаный чем-то чёрным с дымящейся бородой и шальным взглядом. Это была непосредственно его идея добавить немного пороха в топку “и шшахнуть!” Риск был велик, но расчёт - верен. Остальная команда машинистов в это время уже во всю топила топку, коптила котел и грела камень-летун. Палуба дёрнулась и “Ловец ветра” на пару пальцев оторвался от опор.
От этого небольшого толчка, как груши с дерева сбитые нехитрыми телодвижениями, с рей посыпались вусмерть уставшие, но довольные матросы. Шило, естественно, шлёпнулся первым, тут же вскочил и выпячивая тяжело ходящую грудь отрапортовался бессвязной тарабарщиной в том смысле, что сделали, что могли. То есть всё.
Рядом с Рожжером рухнул посыльный матрос Дос. Весь в стружке и каких-то нитках он поднялся на дрожащих ногах, улыбнулся и козырнул. Последнее движение, видимо лишило его остатков сил и он медленно осел на палубу.
Тем временем гномский летучий “утюг” поднялся уже метра на два, когда что-то у них пошло не так. Дым из труб начал прерываться, корабль накренился, что-то заскрежетало так, что отчётливо было слышно даже на “Ловце ветра”, сводя мышцы и вызывая зубную боль. Каков был звук на “утюге” - страшно было представить. У стоящих дальше кораблей тоже не всё было ладно. Три до сих пор не справились даже с погрузкой, два стояли без движения и непохоже, что собирались двигаться в ближайшее время. Еще один потихоньку горел, а тот, что стоял посередине плаца и вовсе взорвался разбрасывая горящие щепки и не меньше горящую команду.
Через плац к “Ловцу ветра” нёсся верховой в форме Академии крича “Взлёт! Взлёт! Улетайте!!!” и размахивая кожаной фельдегерской сумкой для важных писем и донесений. Когда единственный оставшийся на ходу корабль Академии - ваш - поднялся уже примерно на метр, он доскакал до вас и с хриплым криком “Срочно, офицеру-наставнику!” раскрутил и забросил на борт свою ношу.
Офицеру-наставнику? На борту есть офицер-наставник? Команда переглянулась. Взёт продолжался.
Офицера-наставника минуты за полторы до появления вестового нашла мисс Кэт. Плотно утрамбованным в одну из небольших бочек, где должна была храниться солонина. Тот не дышал и, консультации Уайлдмена тут даже не требовалось, был очевидно мертв. Даже пованивал слегка.
С этой новостью корабельный кок и выскочила на палубу, чуть не получив по голове прилетевшей сумкой посыльного. Тот же продолжал орать:
- Йельфы - не йельфы! Теракт!!! Украли! Догнать!
Что ещё он пытался кричать было уже непонятно ибо голос он сорвал напрочь.
А корабль уже в полный рост набирал высоту, пока в холостую, но заработали двигатели.
Счастливого пути!