Домой Инга Семёновна вернулась когда уже стемнело. Успела как раз перед комендантским часом. Точнее едва успела, потому что заходя в подъезд услышала звук от которого вздрагивала вот уже как 15 лет – хлопанье крыльев.
Патрули Ангелов опускались на город.
Инга помнила тот страшный год когда мир каким его знали закончился. Любители тайных теорий утверждали, что в тот день сошлись определённым образом цифры года, месяца и дня; церковники, самых различных конфессий с пеной у рта цитировали подходящие отрывки из их святых книг. А Инга Семёновна думала что в тот день зло накопившееся в мире, просто перелилось за края чаши нашей жизни, поэтому они пришли. Подтереть выплеснувшуюся грязь.
Вместе с заходом солнца над городами и селами, любыми более менее большими населёнными пунктами раздалось хлопанье крыльев.
Негромкое, оно оглушало некоторых, и было едва слышным для других. Но неизменным оставалось одно - в нём звучала сила.
Это было сродни той разнице, что чувствуешь когда сравниваешь ощущение от прикосновения к подножию скалы и к поднятому из под ног булыжнику. Вроде текстура камня одна и та же, то же заимствованное от солнца тепло. Но в одном есть только булыжник – небольшой, пусть и тяжелый, но обычный камень. А в другой – века медленной едва заметной жизни, тысячи тонн тела самой Земли, постоянство, кажущееся мимолётно живущим людям вечностью.
Высокие, статные фигуры, лишённые каких бы то ни было признаков пола, прошли по улицам города. Прекрасные, но лишённые чувств лица – только в глазах невозможное сочетание непреклонности и печали. Хотя некоторые утверждали, что это была не непреклонность, а самая что ни на есть истинная жестокость.
Страшные мечи в руках, одним взмахом которых они отмахнулись от всех громад оружия и огня брошенного на них дружелюбным человечеством. Развевающиеся гривы волос.
Ангелы шли по улице и забирали людей. Грешников. По крайней мере так это объяснила церковь.
Но кто скажет есть ли сейчас хоть один человек совсем безгрешный? И как взвешивали ангелы эти грехи? Должна ли была быть душа легче пёрышка. Или могла быть весом в два пера? Или как пушинка?
Сошествие Ангелов длилось всего семь минут. Затем они исчезли. Чтобы вернуться на следующем закате. И на закате после него. И каждый раз они забирали людей.
С тех пор прошло уже пятнадцать лет. Стали ли люди лучше? Инга Семёновна не могла сказать. Вряд ли. Вначале все поголовно устремились в церкви. Но когда выяснилось что священников забирают наравне с пьяными забулдыгами, этот порыв стал меньше. Количество преступлений пошло на спад. На время. А затем вновь вернулось на круги своя.
До сих пор так и не выяснили кого забирают Ангелы и по какому принципу.
Они не отвечали. А люди? Люди могут любой поступок объяснить самыми разными причинами. Говорили что если в доме есть образ, икона напротив входа, то Ангелы не входят в дом. Многие обзавелись иконами. Инга Семёновна тоже – на всякий случай. Правда сколько этих икон – которые настоящие, а не новоделы? На всех то точно не хватит. И потом а как же в исламских странах? Тоже вопрос.
Так что с этим не то что бы смирились, но как и со всем что происходит в истории человечества – сжились.
Инга Семёновна тяжело поднялась на третий этаж – лифт опять сломался. И позвенев ключами вошла в квартиру.
Пусто и тихо. Как всегда. Прислонившись к стене ногами сняла растоптанные туфельки-лодочки. Подвинула под зеркало. И прошла в комнату.
Под мышкой был зажат пакет с картиной.
Инга Семёновна сама не могла объяснить себе каким образом она отдала большую часть денег отложенных на продукты на этот месяц, за эту странную картину.
- Совсем ты сударыня, - обратилась к самой себе Инга – из ума выжила. Дура старая.
С этими словами она развернула картину, прислонила к комоду и села в своё любимое кресло.
Кресло обладало многими достоинствами. Помимо твёрдой и ровной спинки – бережно относившейся к её спине, у него были чудесные подлокотники – умещавшие на себе огромную кружку чаю, и блюдечко с печешками в форме животных, а высота ножек позволяло покачивать ногами когда сидишь.
Кресло было расположено в стратегически идеальном месте – направо чудесно видна книжная полка.
Это была гордость Инги Семёновны. Бережно собранная за всю жизнь коллекция книг, не имела никакой библиографической или рыночной ценности. Но каждая книга была по своему любима Ингой. За каждой стояло воспоминание. Иногда светлое и радостное – как Хижина Дяди Тома, потрёпанный корешок напоминал о часах что она провела читая вслух эту книгу детям. В свете неудобного ночника, примостившись на краю кроватки; или тоненький томик с картинкой Маленького Принца – эта тёмно синяя книжка впитала целый литр её слез, когда сжимая её в руках она ждала в больнице завершения операции на сломанных на ледовом катке рёбрах у маленькой Танюшки, а вот поблескивающая глянцем книга с детективами Агаты Кристи – она не прочла ни одного. Оказалось невозможно сосредоточиться сидя в крошечной комнатке общаги и всё ещё чувствуя Его запах, но при этом зная что его уже не будет никогда.
Книги. Воспоминания. Её жизнь.
Воспоминания были своеобразным хоби Инги Семёновны. Телевизор она не смотрела с тех пор как моргнув, большой, отделанный ещё настоящим деревом, пузатый ящик погас и больше не включался. Не велика потеря. Читать тоже с возрастом стало трудно. Очки хоть и помогали, но глаза уставали слишком быстро. Поэтому Инга Семёновна привыкла устроившись в кресле, и переводя взгляд с полки с книгами на окно, вспоминать.
Так, в воспоминаниях, она могла провести весь день, забывая иногда даже поесть. Чай в кружке давно остывал, а она всё ещё заклеивала разбитые коленки детей, смеялась весеннему солнцу вместе с Васей, тогда ещё таким родным, плакала навзрыд у гроба отца, вновь рожала в муках Танюху, и совсем без боли, почти обыдено Андрюшу. Жила.
После такого суматошного дня, что выдался сегодня женщине, Инга Семёновна, опустилась в кресло и некоторое время просто смотрела на оставленную на полу картину. Мыслей никаких не было. Наверное появись сейчас в комнате карающий Ангел, она бы даже не заметила его. Слишком устала. Повернувшись к окну, Инга Семёновна привычно нырнула в мир прожитой жизни. Раньше, давно, пока её не спилили, за окном шуршала веточками берёза... Инге Семёновне её очень не хватало. И не только потому что на стволе виднелись разросшиеся буквы Таня + Саня – её Танюша, и какой-то потерявшийся в лабиринтах памяти Саня. А ещё и потому что за многие годы она слишком привыкла к зелёному шелесту летом, и застенчивому постукиванию голых веток зимой. Вот бы её никогда не спиливали...
Где-то на грани этой мысли Инга Семёновна и уснула.
Разбудил её шелест берёзовых листьев.