Он сидел перед терминалом и медленно и методично ругался. Без эмоций, серым как протеиновая питательная инъекция, тоном он вспоминал и произносил вслух все слова которые можно было отнести к ругательным. Правда действительно грубых слов там было совсем немного и сейчас он уже перешёл на «перегоревший проводник» и «забагованный кластер».
Три периода бодрствования назад он был обычным гражданином, регулярно вносившим свой вклад в единении с Машиной. У него был круг друзей и знакомых с которыми он регулярно встречался в вирте и общался на важные темы (такие как например пройдёт ли Ан16 в следующий тур шоу «Угадай код»), была стабильная непыльная работа – анализ и написание кодов к дронам обслуживающим коммуникационные магистрали, была вера в Бога машину.
23 часа назад он валялся на полу в повреждённом экзокостюме, впервые вышедший за пределы своего отсека за последние 32 года, не способный подключиться к мента-сфере, отлучённый от Бога Машины и смотрел на туснеющее изображение комнаты другого мира в которой лежал на полу несколько секунд назад, и на испуганное лицо девушки стоявщей в дверях. Девушки из его снов.
22 часа назад он был уверен что больше его удивить нечем.
Сейчас он понял что ошибался.
Когда шок от портала в другой мир (а чем ещё мог быть провал возникший посреди отсека?) несколько прошёл он сделал то что умел делать лучше всего – проанализировал и воспользовался системным подходом. Никаких эмоций, только: входные данные – постановка задачи – процесс обработки – преобразование – результат – перепроверка.
Решать проблемы надо по мере их поступления. Поэтому он решил выяснить почему не может связаться ни с кем из друзей, и почему снаружи, в его секторе кроме дронов – никого...
Выяснить причину пропажи друзей оказалось просто. Гораздо проще чем он предполагал. Несколько часов работы, слегка переписанный код анализатора коммуникационных сетей и подключение к внутренним камерам. Раз уж его отлучили от Машины Бога, он решил что может наплевать на запрет на вмешательство во внутренний мониторинг.
Затем несколько часов кропотливой работы и ещё пара часов ожидания и все друзья нашлись. На служебных серверах восточного сектора. Вообще выяснить это было довольно просто. Данные никто особо не прятал. Наверное потому что вряд ли кому-то могло прийти в голову полезть в систему Машины Бога искать такие данные. Ведь за это могли отключить от мента-сферы.
Ему это уже не грозило.
Все его друзья оказались ботами. Программами моделирующими людей. Высокоуровневыми, эмоциональным блоком и эвристическим алгоритмом взросления, сгенерированными фотографиями и социальным окружением. Почти живыми. Почти.
Он перепроверил данные робота анализатора. Затем сделал это второй раз. И проделал то же самое для своего прямого начальника и смешливой девчёнки из службы тех поддержки головидения. Результат тот же. Никого живого. Когда он перепроверял девчёнку, служебные программы защиты наконец то достали его робота и отключили ему доступ в сеть.
И вот теперь он сидел перед монитором и монотонно ругаясь пытался осознать факт того что он один. Неужели весь сектор вымер. Подождите, а был ли хоть кто-то из тех кого он знал, с кем общался живым? Или все были ликами Машины Бога?
***
Негромко попискивал кардиомонитор и гудела вода в трубе проходящей под потолком. В палате стоял легкий запах немытого тела и резкий дезинфектора.
Доктор Романов сняв очки яростно тёр переносицу. Голова болела с утра. Вот вам и прогресс медицины в частности и науки в целом – делаем нейрохирургические операции запредельной сложности, а победить банальную мигрень не можем.
Романов водрузил очки обратно на нос и произнёс:
- Ну как у нас сегодня? – и почти без паузы сам себе ответил – Ну сегодня получше, сегодня уже получше.
Это уже стало для него своеобразным ритуалом – приходить в палату номер 16 задавать вопрос о самочувствии и не получив ответа от лежащей в коме девушки отвечать что сегодня уже получше.
Потому что это было единственное что он, светило международной нейрохирургии, известнейший в научных кругах учёный, лучший доктор центра Нейрохирургии города Москва, мог сделать для девушки – только сказать «уже получше» и надеяться что это получше когда нибудь наступит.
Авария. Тупая травма головы. Внутренние кровопотери. Черепно мозговая травма. Кома.
И совершенно уникальный рисунок коматозного состояния – судя по показателям импульсов мозга две части разъединились и стали «сущестовать» отдельно. Отвечающая за логику часть сама по себе и отвечающая за творчество сама по себе. И как помочь пациентке, как спасти её у Виктора Аркадьевича Романова не было ни единой идеи.
- Ну как сегодня?