На беленой стене медленно ползли стрелки часов, едва-едва отсчитывающих минуты, пока минутная стрелка не отвалилась вовсе. По бумаге вдаль протянулась цепочка черно-белых барханов и тянущаяся в бесконечность тень усталого каравана. Солнце на рисунке всходило, потом пекло, потом, принося изнурительную жаркую усталость, начало, наконец, клониться к западу с белесого выжженого неба.
Немилосердная, злая звезда.
У окна выросла какая-то лианка, пустила яркие, красные с рыжиной, цветы граммофончиками, оплела стену до самого высокого потолка. Караван все шел, тянулся к горизонту, и никак не мог до него дойти. Верблюды и ослы едва волочили ноги под безжалостным солнцем, не говоря уж о лошадях и усталой охране, и не было нигде спасительной тени. Присмотревшись, можно было понять, что барханы медленно переползают с места на место.
- Бранн! Бранн, - низкий голос, в котором слышались отголоски давешнего смеха, вырвали ши из творческого забвения. У нее были самые теплые глаза в мире, полные мягкой глубокой синевы бездонного летнего неба, нежный румянец и непреходящий даже зимой легкий золотистый загар, по которому весной рассыпались едва заметные веснушки. Когда на Соннир ап Фиону нападали приступы хандры и бессилия, ее глаза наливались злой синевой штормового неба, не предвещавшей ни единому встречному ничего хорошего, а стильной бледности завидовали все красавицы неблагих домов.
- Отрывать тебя сейчас от бумаги - преступление, но нам уже пора. Это банальное время уже не так подвластно нашим капризам, как некогда.
Сколько времени она уже провела здесь, на широком белом подоконнике распахнутого окна, оплетенном вьющимися цветами, наблюдая за своим протеже? Леди сегодня была в узких лосинах тончайшей замши и высоких ботфортах, украшенных ее законными золотыми шпорами. Из-под короткого красно-серебряного дублета виднелись золотистые пышные рукава и море тонкого белого кружева вокруг изящной шеи. Вместо шляпы на забранных вверх волосах красовался красный же бархатный берет с серебряным аграфом и белоснежным пером. На перевязи, как обычно, болтались длинная тонкая шпага в ножнах и заткнутая за широкий ремень дага с широкой гардой, закрывавшей руку. Перчатки и хлыст виднелись из правого сапога.