Чем больше Джей Ди присматривался к их провожатому, чем больше миль разделяло их крохотный караван и тесный, пропахший потом и кирзой, Нью-Таунвилль, тем больше индеец проникался уважением к Томасу Муру. Без лишних движений, без лишних слов. Всё только по делу. Обустройство ночлега, ужин, распределение дежурств и утренний разговор — чётко, конкретно, предельно понятно.
Соглашаться или нет — такой вопрос даже не возник в голове Гаскинса. Деньги — это раз. Шестнадцать сотых от продажи довоенных штуковин должно быть немало. Не считая того, что из вещей можно оставить себе (Самозарядный карабин на привратном рынке никак не шёл из головы). Опыт — это два. Знания, полученные от Мура (если не зевать и запоминать всё, что и как он делает), ни за какие крышки не купишь. И, возможно, самое главное — знания. В таких вот заброшенных (как Мур их назвал?) "лабраториях", на военных базах, в Убежищах должно было остаться много, очень много и книг, и карт и схем с чертежами...
Гекко слушал Мура, попыхивал небольшой трубкой и время от времени поглядывал на компаньонов — как реагируют? Когда тот закончил, кивнул:
– Я — за. Есть только два вопроса. Первый — почему хотя бы один должен быть индейцем? – и Джей Ди кивнул на ружьё, лежащее на согнутой руке. – И второй. Заряжать пули или дробь?