Конюшня гудела. Арвейн услышал голоса еще на подходе к зданию и легко догадался о причинах столь сильного возбуждения. Некоторые из полубогов были на Совете и как раз сейчас рассказывали всем остальным о том, что услышали. При появлении Генерала шум смолк, и на него воззрились десятки вопрошающих взглядов. Арвейн остановился в центре зала, медленно оглядел присутствующих, но говорить что-либо пока не торопился.
- Это правда, что грядет война с богами? - наконец нарушил тишину чей-то нетерпеливый вопрос.
- К сожалению, да. Миндос обезумел и решил утопить мир в крови. - полубог не видел смысла скрывать что-то. Даже если боги и не опустятся до вербовки союзников в стане врага, лучше заранее предугадать эту возможность и обеспечить лояльность и преданность войск. - Мы до последнего надеялись решить дело миром и не доводить до смертоубийств, но нас не пожелали слушать. Боги нашли союзников среди смертных, это означает, что нам придется воевать на несколько фронтов.
Арвейн замолчал, давая слушающим возможность в должной мере оценить сказанное, а затем продолжил.
- Боюсь, что когда отгремит последняя битва, в мире останется гораздо больше убитых, чем выживших. Если, конечно, победитель вообще будет.
Снова повисло молчание. Нет, у собравшихся в конюшнях было еще много вопросов, но они понимали, что генерал пришел сюда не удовлетворять их любопытство.
- А что с городом? - робко спросил кто-то из молодых юношей. - Мы больше не сможем летать?
- Город немного подлатали. - ответил Арвейн. - Так что летать мы сможем, хоть и не так высоко, как раньше.
Самые юные полубоги заулыбались. Эта хорошая новость была для них словно лучиком надежды, что все не так страшно, что все наладится и дальше тоже будет хорошо. Более опытные войны встретили известие без особой радости. Город, поднятый на десяток-другой метров, будет мало доступен смертным, но не защитит от гнева богов.
Больше вопросов не последовало, и Арвейн наконец смог приступить к тому, ради чего и пришел в казармы.
- Братья и сестры! - голос Генерала был звучен и хорошо слышен каждому. - Для нас настало время великих испытаний, когда все, что прежде казалось незыблемым, вдруг меняется, становится непонятным и чуждым. Отныне боги видят в нас врагов. Знаю, это странно слышать, но это факт, и от того, верим мы в это или нет - ничего не изменится. Если мы сложим оружие, если откажемся сражаться - все равно никому из нас не будет пощады. Можно уйти, скрыться в самой дальней точке мира, самой глубокой яме в бесплотной надежде, что война не дойдет туда. Но можно остаться и дать бой. Сразиться за себя, за друзей, за то, ради чего живем, и что считаем истиной. Сразиться за тысячи невинных, которые могли бы жить в мире, но в результате развязанной богами войны тоже лишатся всего, что и для них было незыблемо и свято, лишатся своих домов, лишатся родных и детей. И если кому-то будет суждено умереть, то не трусом и дезертиром, а воином с оружием в руках, доблестным героем, подобным тем, о которых рассказывают летописи.
Арвейн замолчал и снова обвел взглядом присутствующих.
- Я верю в вас. Верю в то, что буду сражаться рядом с вами.
Генерал ушел, но полубоги еще долго сидели молча, прежде чем возобновили беседу.
Город Ангелов плыл к берегу.