- … м? – будто спящая среди мраморной толщи вод глубинная бомба, потревоженная неуклюжей тушею танкера многими метрами выше, взгляд Эмиля ожил: вздрогнули зрачки, приобретая затухший было блеск сознания, а секундой позже страховщик оторвал глаза от донышка стакана. Стакан вовсе не был грязным, захватанным или ещё что-то в этом духе, но Лондону всё равно так показалось. После второго захода такое случалось. Иногда. Видимо, эта источающая праздное безделье среда была одним из таких дней.
Задумчиво фыркнув, Эмиль, не глядя, запустил руку в карман пиджака и только потом вспомнил, что последнюю сигарету, прикончившую не только его лёгкие, но и пластиковую зажигалку ценой в полтора доллара, он докурил три квартала или сорок семь минут назад. Такое тоже порой случалось.
- Пялится, говоришь? – вместо зажигалки, пальцы Эмиля нашарили мятую двадцатку. – Ну что ж. Плесни мне «Мейкерс Марк», ибо в Кентукки гонят лучший бурбон в чёртовой стране, да и рассказывай. Словишь сразу двадцатку, если вдруг припомнишь, зачем этот загадочный кто-то на меня пялится.
Хотя любому правильному пьянчуге известно, что бармену, особенно если ты мозолишь ему глаз дольше тридцати минут, стоит не только повторять заказ дважды, но и тыкать в нужную бутылку, а то рискуешь получить вместо «Мейкерс Марк» пойло для Грязного Гарри, Якоб был особым случаем. Они знали друг друга, и тут вступал в действие свой, особенный и таинственный протокол отношений Бармена и его Клиента. Следуя забавным правилам кабацкой игры, Эмиль даже не подумал вертеть головой по сторонам: ждал, пока вместе с новым стаканом последует многозначительный взгляд или кивок в нужную сторону. Наоборот, вновь уставился в полированное дерево стойки.