А запахов было море! И каких!
Будь Няха собакой - от впечатлений мог и лопнуть с брызгами, ведь, как говорил Всезнающий Гугля, у собаки нюх в 333 раза лучше, чем у людей. Чего уж сравнивать Адских Церберов (три головы по 333 раза - это аж 999 раз!) с нашим братом миньоном, у которых, вона чё, даже носа иногда от природы нет.
То есть море запахов было довольно мелким - примерно по щиколотку, пресным и слегка отдавало Кексом-С-Наверное-Изюмом и тухлецой.
Зато глаза у Няхи были в самый раз (лучше - только улыбка - от неё, вон, даже в обморок некоторые падают)! И пищи для этих глаз было... Хм. Тоже море. Но нормальное такое. Нечеловеческое, как и положено. Вот например, между двумя стеллажами на стене висел портрет неизвестного миньона в полный рост.
Миньон на холсте выглядел очень старым, хоть и сохранил небольшой светлый пушок волос по бокам крупной и шишковатой своей зелёной головы. Сразу под остатками шевелюры начинались длинные остроконечные уши, похожие на Няхины, только без волос и с печально опущенными кончиками. Лицо, цветом не отличающееся от макушки, больше всего походило на чудной фрукт. Старый изверг Мичуринец, смотритель Отдела ЧуднЫх Фруктов в Адских зарослях, называл такие “ин-жырсу-шоный”. Одет персонаж был строго по “Уставу Харонов, больших и малых, перевозкой мёртвых душ занимающихся” - холщовые портки и рубаха, поверх - халат с капюшоном. И босиком.
Позади него, сцепившего за спиной лапы, на заднем плане с одного бока виднелись надраеный до блеска золотой голем и чуднО раскрашеное ведро. С другого же бока изображены были какие-то Человеки, танцующие со смешными светящимися палками в руках.
Намертво прикрученная к раме латунная табличка с гравировкой гласила, что на портрете изображён сам “Лу Кас, изобретатель йода”
Рядом с картиной на ржавом гвоздике висел на петле из пеньковой веревки странный предмет, больше всего похожий на короткий, в две миньонских ладони, полированный металлический штырь с какими-то чёрными накладками непонятного назначения и материала. С кнопкой на боку.
Пока Няха рассматривал картину и странную безделушку, со стороны химических агрегатов, вокруг которых бесновался Химег, сначала раздалось шипение, а затем повалил густой красноватый пар, который полностью скрыл своего создателя вместе со всеми его алхимическими штуковинами.
Облака пара сверкали разноцветными вспышками, сопровождавшимися треском, дребезжанием и звуками взрывов. Подсвеченный ими, то здесь, то там мелькал и адски (а как же!) хохотал тёмный силуэт Химега. Минуты через три эту цвето-свето-музыку прервал вопль и мгновением позже сильный хлопок. Из разноцветных облаков бешено вращаясь со свистом вылетел какой-то котелок с ручкой, пролетел мимо Няхи, через всю комнату, над столом, мирно посапывающей Отдубасей и ловко увернувшимся Тыблей, и с хрустом и грохотом врезался в грифельную доску. Но на пол не упал, а остался висеть прилипнув к чёрной поверхности своим, наверняка тоже чёрным, содержимым. Запах от этого содержимого исходил божественный адский.