Осознание того, что два морпеха, оказавшихся в бою едва ли не самыми бесполезными, ухитрились не только чуть ли не умереть, но и потерять в процессе личное оружие, заставляло Мигеля едва не прогрызать забрало скафандра. Они потеряли винтовки! И это не говоря о чертовой куче железяк из арсенала, успешно отправленной в полет Саймонсом. Лучше бы они яички потеряли, чем оружие и снаряжение. От немедленного разноса и показательной кастрации подчиненных Сикса останавливало только то, что первый, поймав семь-шесть-два едва не в колено, скорее всего потеряет ногу, а второй сейчас вообще овощем пускал замерзающие слюни в криокапсуле. Некоторых людей судьба сама наказывает. И все же, будь он на месте дрилл-инструкторов обоих недоразумений, он бы отсеял их еще в учебке. Сохранив в будущем Корпусу кучу дорогостоящего вооружения и амуниции, а командиру этих... с позволения сказать, морпехов, километры вообще бесценных нервов. Но Мигель уже был их командиром и мог только мечтать, что однажды встретит этих чертовых сержантов, у которых шляпа вросла в мозг и тихим задушевным голосом поведает им, на какие муки они его обрекли. Глубоко вдохнув и очень медленно выдохнув, он героическим усилием заставил себя думать о делах насущных, а не жаловаться на ужасную судьбу.
********************************************************************************
Ну а уж в процессе высадки старый добрый USCMC показал, что есть еще порох в пороховницах и все такое прочее. Любое перемещение большого количества вооруженных сил всегда напоминает слабо контролируемый хаос, но высадка, которой завершился «Рассвет Феникса», походила на пожар в борделе во время наводнения. Полный и окончательный FUBAR. Попытавшись вообразить, что сейчас творится в штабе, в диспетчерской аэро-космодрома и на посту управления полетами «Уокена», Мигель только шепотом выругался. «Это неописуемо, — сказала собака, глядя на баобаб». Сколько сейчас морпехов и армейских, от полковников до последних младших и не очень капралов, переживали сейчас процесс насильственной смены сексуальной ориентации, страшно было вообразить. Нагоняи, взыскания и просто словесные пиздюли летали сейчас, наверное, по всей вертикали командования, от ставки звездоносного адмирала Джефферсона и до последней команды водовозов и поваров. Мощь вооруженных сил Объединенных Америк во всей красе. Одно из двух — либо повстанцы сейчас умирают от страха, наблюдая за тем, что происходит, либо подыхают со смеху. В любом случае, это не так уж плохо. Обосравшийся от ужаса или обоссавшийся от хохота хаджи одинаково хорошо обнаруживается по мерзкому запаху.
Картина, представшая его взгляду на бетонке а-к-дрома, повергала все самые смелые представления о масштабе творящегося пиздеца в прах. Все действовали по принципу «хватай мешки, вокзал отходит». Напоминало все происходящее то ли какую-то сумасшедшую ярмарку, то ли выселение цыган-сквоттеров из предназначенного для сноса района. Только вместо толп черномазых орущих и пытающихся прямо на ходу спиздить все, что плохо лежит, пацанов, тут действовала краса и гордость Корпуса и Армии, так что накал содомии был в несколько раз выше того, на который были способны самые отвязные цыгане. Отдельный приз в номинации долбоебизма взяли, несомненно, танкисты. Нет, с утверждением, что главная дорога это та, по которой едет танк, никто спорить не собирался, но вашу мать! Никаких вменяемых слов у Сикса по поводу раскорячившегося поперек ВПП «Навахо» и сексуальной ориентации его пилота, как и предположений, от какой макаки забеременела его мамаша, не было. Это и к лучшему, иначе он бы их непременно озвучил, а у него в отделении были женщины и, судя по результатам недавнего боя, слабоумные дети. И это еще он не видел всего, происходящего вокруг — милосердные конструкторы UD-4 не предусмотрели иллюминаторов, а чтобы посмотреть на мир через кокпит, нужно было нехило вывернуть шею. Так что оставив это неблагодарное занятие, Мигель просто откинулся на борт десантного отсека и прикрыл глаза, мысленно представляя, что он нежится сейчас на солнечном пляже рядом с авиабазой Канеё Бэй, Гонолулу, округ Гавайи.
Реальность оказалась куда более сурова. Разве что жарко было также, как на Гавайях. Вспышки на юге, то и дело стиравшие с ночного неба звезды, добавляли ажитотажа. А уж каждый огненный болид, бывший когда — или все еще — звездолетом USASF заставлял содрогнуться хотя бы мысленно. Судя по всему, им еще повезло. Вот только если бы этот армейский эл-ти еще мог найти бы расположение. Сикста решил, что если и в следующий раз он заведет отделение в какую-то... глухомань, то он поговорит с армейцем менее спокойно. Но тот, словно задницей почувствовав опасность, с третьей попытки доставил их куда надо. Оглядев внутренности палатки и решив, что могло быть и хуже, Мигель отсалютовал летехе и почти вежливо поблагодарив его, занялся обустройством на новом месте. Решив, что после такого дня надо упасть на койку как можно раньше, дела по приведении расположения в надлежащий порядок и прочее, Сикс отложил на следующий день. Все равно сейчас, в ночи и всем этом бардаке хрен что можно сделать. С этими мыслями он и вытянулся на койке, заснув сразу же, едва голова коснулась подушки.
********************************************************************************
Главная проблема утра в том, что оно, так или иначе, настает. А если предыдущий день был богат на впечатления, то чувствуешь ты себя прямо-таки «шикарно». Примерно так себя чувствовал и Мигель на второй, точнее, по-настоящему первый день пребывания на Хоссине. Но так как всем вышестоящим явно было сугубо похуй на это, то и он заснул собственные страдания и тихую ненависть к опять обосравшимся штабным поглубже и занялся делом. Смита с Саймонсом отправили в госпиталь еще вчера, а с утра Сикс определил туда и Миллса с Хантом и Баллардом, благо возни с их ранами — если это можно было так назвать — было немного. Пока троица прохлаждалась в медчасти, наслаждаясь вниманием красавиц-медсестер, остальные раскладывали вещи и обустраивали палатку. Надписав маркером табличку на своем сундуке, Сикста занялся разгрузкой рюкзака...
...Более-менее закончив к возвращению раненых, он оглядел помещение. Жить можно, но кое-чего все же не хватает. Но для восполнения недостач нужно уже совершить куда более активные телодвижения, на что неплохо бы подрядить Ханта, тем более, что с его теперешней пиратской рожей он точно разбередит темные и холодные души снабженцев.
— Наци, — отозвал он капрала в сторону. — Есть у меня большое и светлое чувство, что после вчерашнего цирка и учитывая весь творящийся бардак, нормального снабжения не будет от слова «нихуя». А значит, ставлю задачу, приравненную к боевой. Находишь ближайшее расположение «водяных псов» или армейских водовозов и пиздишь у них канистру питьевой воды. Самую большую, какую сможешь. Если получится, неплохо бы еще таблеток для очистки и опреснения добрать, сколько получится. Чую, с местной жарой воды нам понадобится много. Потом — жратва. Какой-то НЗ у нас есть, но запас карман не тянет. Один-два ящика пайков никогда лишними не будут. Сколько сможешь, столько и тащи. Придется этими ящиками бить кого-то по голове — бей. Придется бабло отдавать — отдавай, я тебе потом возмещу. Сам понимаешь. И как последний аккорд — выясни, у кого из личного состава нет рубах М20... — Мигель скривился и поправил ворот собственной. — И попробуй ограбить склад хотя бы на парочку. Без них тут салаги сварятся, а открытые руки вообще великолепно, учитывая, что ожидаем контр-партизанские операции, СВУ и прочее, чреватое большим количеством осколков и шрапнели. Сам понимаешь, не дурак. Действуй, короче. Если что, сообщай, отбиваться будем вместе. Иди один или возьми кого поздоровее, того же Рея. Остальное сообрази сам, я на тебя полагаюсь.
Миллс получил задачу менее животрепещущее, но тоже важное. Требовалось составить график дежурств, тренировок по рукопашному бою, физических упражнений и прочего. Пусть и после пробуждения они сразу оказались в бою и разогнали пост-анабиозную вялость, теперь требовалось привыкать к условиям новой планеты, а это лучше всего совместить с физическими нагрузками. Так лучше получится понять, на что способен твой организм.
Для самого себя Мигель назначил дело тоже важное, но требующее более тонкого, что ли, подхода. Официальный брифинг это, несмоненно, прекрасно, но один черт знает, когда он будет и второй черт знает, сколько на этом брифинге скажу и как это будет соотноситься с действительностью. Судя по глубине той лужи, в которую они чуть не сели с о всей этой операцией... Сказок Сиксу в детстве не читали, но донесения разведки стали прекрасной им заменой, давая достаточно пищи для его героической фантазии. Но кроме сказок требовалась и реальная информация. Которую можно было получить не только от начальства, но и просеяв сквозь очень-очень мелкое сито все то, что несет на своих ультра-всепроникающих волнах сержантское и капральское «лагерное радио». Слухи, сплетни, обрывки подслушанных и переданных связистами, вестовыми и адъютантами разговоров... Иногда это бывает полезно. Неплохо было бы найти еще и второй комплект карт зоны операции, чтобы заполнить доску в палатке, но это уже по остаточному принципу. Закатав рукава М20 и сдвинув на затылок панаму, Мигель направился к выходу из палатки. захватив, конечно, с собой «Армат», куда без него. Сплюнув на палубу вязкую коричневую слюну, — стафф был очень даже неплох — он пошел искать расположение других подразделений ККМП, справедливо рассудив, что у армейцев ловить нечего.
********************************************************************************
Два дня на местной жаре, в постоянном бардаке, в окружении медленно едущих крышей армейцев и охреневающих от их борзости морпехов. Предсказанные проблемы со жратвой и снабжением, отсутствие брифинга. С одной стороны, это радует — пока начальство о тебе не вспоминает, ты сидишь в лагере и не лезешь под пули. С другой — как правило, после такого о тебе вспоминают и стараются компенсировать все и сразу. Две стороны одной медали... беги скорей, пока не дали. Убежать Мигель не мог и потому свою судьбу, принявшую на этот раз облик какого-то сверкающего бритым черепом рядового, встретил с истинно самурайским мрачным спокойствием и непробиваемым покерфэйсом.
— Здесь. Есть. — С похвальной лаконичностью, хотя в голове крутились совсем другие слова, ответил Сикс. — Это я. Что у вас, рядовой?