8-я неделя работы, 15-22 октября.
Количество посетителей Академгородка нарастало. Если в предыдущий месяц Корн видел, в среднем, порядка тридцати-тридцати пяти клиентов за день, из них не более половины брали номера, то сейчас "Гора" переживала настоящий наплыв. В день приходило более полусотни человек (и, в общем-то, не только человек), практически все снимали номера, бронируя их на две недели вперед.
"Тристрам близко" - меланхолично прокомментировал Фаск это безобразие, оборачивающееся для него необходимостью вдвое чаще протирать полы в заведении. То есть, если раньше у уборщика на полчаса работы шваброй было полчаса отдыха, то сейчас двенадцатичасовая смена прерывалась только короткими пятиминутками четыре раза в день на туалет (заодно надо убраться и там) и одним большим перерывом в пятнадцать минут на обед.
Корн потихоньку осваивался, однако было очевидно, что старшие официанты оттирали молодняк от наиболее богатых клиентов. Впрочем, по большому счету, между "богатым" и "капризным" как правило можно было ставить знак равенства, а значит, что помимо богатых чаевых можно было и куда проще схватить запись в жалобную книгу, которая обернется крупным штрафом. И все же, Корн заработал целых семьдесят две золотых монеты чаевых... из которых ему осталось 7 монет и два десятчика бумажками. Шаррэзовцы слово держали, и ни единой подставы от них бастарду не было.
Развившаяся немного аура позволила воспользоваться "Адским зрением", выдавшим на-гора целый массив информации для обдумывания...
Самым большим сюрпризом была ровная красно-фиолетовая аура Касс, которую Корн уже заочно считал колдуньей Морганы. Нет, девушка с сюрпризом, поимевшая обоих шаррэзовцев, оказалась такой же повелительницей бесов и гончих. Странная карта, которую Касс носила в лифе между грудями, отчетливо светилась яркой глобулой темно-фиолетового оттенка - не нужно было иметь посох Академии, чтобы понять, что в артефакте заключена демоническая сущность.
Ведьма Морганы так же нашлась, ей оказалась старшая официантка Кайя. Улыбчивая, вежливая и аккуратная девушка, держащая при этом всю смену официантов в кулаке, переливалась всеми цветами радуги в потоках инфернальной силы. Других радужных демонологов в смене не было, а значит, слова Наи касались именно старшей. С чего бы вдруг? Каждый ответ порождал новые вопросы.
Как и ожидалось, Ная и Пирк выделялись четкими розовыми всполохами Шаррэзы, но в этом ничего нового не было. Относительно-ожидаемым было и то, что неуклюжий громила Сакк светился насыщенным кровавым оттенком чистого разрушения. Кровь Буура редко остается без внешних изменений, этот "повар" мог бы сойти за немного недокормленного огра. Впрочем, носить тяжести всегда кому-то нужно, особенно, когда на следующий день Корн мельком увидел шеф-повара Хана. Грозный, склочный и до невозможности занудный начальник над всей кухней оказался сиреневым демонологом Тифиса, что прекрасно соответствовало его манере находить работу всем, кроме самого себя.
Последним "красным" в рабочем коллективе был Вуттис, опять-таки ожидаемо, не имеющий инициации иерархии одного из князей инферно. Вокруг Вуттиса кружились какие-то маленькие аморфные существа, по всей видимости - его духи, помогающие шаману. Улыбчивый туземец, насколько смог разглядеть Корн, больше всего привечал зеленых духов, отвечающих за исцеление, рост и рождение потомства. Впрочем, улыбчивый Вуттис мог, не скрывая белых зубов под толстыми темными губами, двинуть своим кулаком, похожим на черное дерево, и считать бывшего раба тюфяком тоже не стоило.
Удивило Корна и то, что на четвертый и пятый разы его заклинание показало рыжие всполохи огненной стихии в аурах Пава, Майка, Воука и Брима с Жезе. Не пропустило оно и скромницу-Улю, подсветив фиолетовыми искрами Асмодея серебряный протез руки.
Про остальных заклинание ничего не могло сказать - возможно, прочие были бездарями, возможно, имели дар других стихий, не стоило отбрасывать сразу и вариант "я не все рассмотрел" - любой демонолог прекрасно знает, что абсолютно достоверной информации не бывает. Любое заклинание может дать ошибку, любая полученная с его помощью информация может быть неверно интерпретирована... это Хаос, и он не спешит раскрывать свои секреты.
За примером далеко ходить не надо было - в черно-красных тонах инфернальной призмы, меняющей окружающей мир, не было Барсин. Просто не было, и все, никаких признаков разумного или живого существа. Словно странной квартеронки темных (что само по себе уже было более, чем странно) нет и никогда не существовало. Разумеется, Корн знал, что в данном случае верить не стоит своему заклинанию, и все же, темнокожую девушку с острыми ушами демонический взгляд в его исполнении не видел. На прямой вопрос, заданный квартеронке, был получен столь же прямой, сколь и немногословный ответ - Барсин пожала плечами, и на этом "разговор" был закончен.
Работы становилось все больше, а значит, согласно незыблемому закону сохранения, если где-то что-то прибудет, значит где-то что-то убудет. Убывало у Корна свободного времени - с Вуттисом так и не удалось переброситься даже парой слов. На растяжки и работу саями первые три дня еще удавалось выкроить полчаса перед сном, но на четвертый бастард дополз до кровати и упал на неё лицом вперед, не раздеваясь. Соплеобразные витамины, купленные в лавке Арканы, Корн пил как и было положено, лопал за двоих, выпрашивая у тети Иры порции с добавкой - кухарка не отказывала, и потенциальный фон Танг чувствовал себя, как в августе в поле, под началом Рамина, очень уж похожим стал режим дня. Ломовой потогонный труд, двойные порции, ухающие словно в бездну - молодой организм переваривал все что давали, и требовал еще порубать...
Про пьяный экипаж Корн все же узнал, что хотел - мельком, услышав диалог двух магов в красных плащах с пентаграммой на рукаве. Два сотрудника "Звезд" зашли поужинать в пятницу вечером, и хотя бастарда не пустили к его столику, Корн вполне смог потолочься рядом, собирая подносы с опустевших соседних столов. Молодой секретарь (не тот, который попадал Корну в дни выходных) вполголоса рассказывал коллеге, как договорился со студентом номер 236 красного факультета. Предприимчивый студент выбил сначала серебряную дисконтку, заказав карету на всех, а сейчас уже имел и золотую, секретарь же (имени парня Корн не узнал, а спрашивать самому было бы грубейшим дисциплинарным нарушением) с этого имел обещание, скрепленное клятвой на демонике, что парень летом отслужит у него месяц бесплатно. Кем должен будет работать студент, получивший серебряную карточку, если доживет до конца курса, и какие правила выдачи этих карт - Корн уже не узнал, потому что маги из "Звезд" сменили тему - Ная подошла к ним с заказанной бутылкой вина, и переключила внимание клиентов на себя. Демонолог из "Звезд" в течение следующего получаса развел официантку на стриптиз в уголке второго этажа, не дав при этом ни одного прямого обещания... и не заплатил ни единой монеты чаевых. Вместо этого Ная получила длинный поток восхвалений и лести, а так же заверений в том, что её таланты бесценны, и оскорблять столь замечательную женщину, опускаясь до презренного злата, будет низким, вульгарным поступком. Шаррэзовская квартеронка ушла несолоно хлебавши, и над ней весь следующий день смеялся Брим, доводя и так не слишком-то спокойную Наю до белого каления.
Разговора про выступление с ним не получилось. Еще вечером в понедельник Брим получил от своей партнерши Жезе хлесткую пощечину перед сном, а когда попытался успокоить подругу и объясниться, был остановлен огненным веером, опалившим ему брови. Жезе на весь зал проорала, что со всеми вопросами он может идти к "своей новой подружке", после чего ушла к Симу, попросив перевод из смены официантов в кухарки. Корн пару раз после этого пытался подойти, поговорить, но акробат ходил, мрачный как туча, и скрежетал зубами каждый раз, когда видел Пирка.
Джейк на вопрос о знакомых ветеранах только поржал, попросив для начала уточнить год службы и роту, "потому что Кабаном каждого третьего земника зовут в десятке, а Ликаном каждого четвертого витала". А вот про Кутю, кнехта фон Танга слышал - Корн это понял по его лицу, однако говорить отказался, достаточно грубо посоветовав не лезть не в свое дело.
К концу недели, в пятницу, Корн оказался невольным свидетелем еще одной ссоры. Уля попыталась успокоить Брима, но выбрала неудачный момент (откровенно говоря, удачных на этой неделе не было вообще), на что получила короткую и грубую отповедь "понадобишься, позову, а не звали - сиди молча и не лезь!". Закономерно в итоге Брим оказался один, как перст, однако явно не собирался признавать наличие хоть какой-то своей вины, и в субботу подкатил к Барсин со словами "я оказываю тебе великую милость выступить моей ассистенткой, девка". Дроу сначала не заметила, что к ней обращаются, а когда Брим попытался схватить её за плечо и развернуть к себе, чтобы повторить свою тираду - за полусекунду получил вывих трех пальцев правой руки, темная же глазом не моргнула. Закончилось все это дисциплинарным взысканием от Сима, и танцора отправили в "принудительный отпуск без заработной платы" на неделю, с настойчивым пожеланием от начальства перестать вести себя, как рабовладелец, пока не получил иск в Канцелярию. Брим ушел из "Горы", и на этом история пока что закончилась. Судя по относительно-спокойному поведению Сима - вероятно, это не первый скандал с участием огненного танцора, но так или иначе, в это воскресенье выступления артистов не будет.
Других интересных новостей, слухов или событий особо не было - Тристрам близился, все впахивали, как проклятые, и было особо не до болтовни. Разве что во вторник утром старший смены передал Корну записку от Лайры, в которую были завернуты 3 золотых монеты и бумажка-полтинник.
"Извини, что не вышла, сердце прихватило. Уже все хорошо".
В воскресенье, после рабочей смены, в небольшую общагу, где жили работники гостиницы, пришел новенький. Высокий худощавый блондин без перстня Академии, в темно-серой дорожной одежде - штаны, куртка, высокие кожаные сапоги, и видавший виды армейский рюкзак двадцатилетней давности, нанялся чернорабочим. Назвался Шэном, и упал спать. Корн мельком заметил на руках новенького толстые крестообразные мозоли, такие он видел только один раз у гостя в деревеньке Танг, назвавшегося речным гребцом.