Арнастинель
Криком и встрясками в реальность его возвращаешь. Криками-встрясками. Танцами-плясками. Бубнами-жертвами. Пытался как-то заняться - не вышло. Давно. Так, что чужым само воспоминание кажется. Рванул на себя его и к стене поволок так, что ноги по плитам прошуметь успели только. В тень. К башне. В угол. Вот так. Вопросов содержательных череда. Внимательное его кивание. Странное твоё ощущение. Ещё спрашивать не закончив, уже предчувствовал, каким будет ответ. Осматривая многочисленные входы и выходы хмуро, ты узнал краем уха, что океаническая линия торжества в мерцании является из разных видов, узлы которых и образуют захваченность, но не такую, которая стремится избавлять плутоватые умы колесом или плугом, а одинокого и гнущегося вместе с ковылём жеребца, он встаёт на колени и складывает руки над головой, чтобы слышать в низких тучах набегающий крик его стаи изнаночных линий, их искалывающий его слепые ладони иней, он выпадает прорастающими вниз к люкам вещами, их семена - это слёзы многорукого, что прядёт нити линий, но есть изломы - это дороги, кажется, что все они должны стать сетью, но есть распущенные, случайные, отдающие воском и чаем, о них-то как раз разговор не идёт, потому что бессмысленно.
Заставило выпасть из осмотра окрестностей последнее слово. Посмотрел на захваченного языка. А тот сообщил, что изложенность без ритуала может быть - коконом, а может быть - представлением.