Вызов к Инквизитору был полной неожиданностью. Впрочем, в жизни человека, память которого представляет собой сплошной ряд черных полос впечатанной в мозг всевозможными психо-вирусными, меметическими и телепатическими процедурами цензуры, много неожиданного. И непонятного. Элай знал, что является орудием в руках Императора, знал немного об Империуме, умел пользоваться своим даром и подручным оружием… и этим его знания, по большей части, ограничивались. Ну, еще он как-то очень спокойно смотрел на всякое непотребное, иными словами, при виде кишок и расчлененки не блевал и, по большей части, особо даже ничего и не чувствовал. Человеческие запчасти неприглядны, как они есть.
Разумеется, сам он понимал, что странно это для прожившего тридцать семь с лишним стандартных имперских лет человека, но выбора, кроме как смириться с этим, не было – потому что Элай работал на Инквизицию. Любые попытки копать в свое прошлое глубже могли привести к потерю того, что он уже помнил, или даже полному стиранию личности – та же смерть, но малость иначе сформулированная. И он не делал ничего, что могло продвинуть его ближе к пониманию того, откуда он взялся и что из себя представлял до попадания в цепкие лапы Священных Ордосов. Во всяком случае, пока находился в непосредственной близости от облеченных этими Ордосами властью. Не позволял себе даже мысли об этом.
Вот и сейчас, когда инквизитор Саломея Кортез вызвала их, в зал он вошел с девственно чистым и очищенным медитацией и специальными упражнениями разумом, а лицо его было весьма и весьма похоже на алебастровую маску. Капюшон привычный он, из уважения к инквизитору, убрал. Руки методично перебирали четки, пропуская сквозь пальцы за каждое движения одну бусину, потом еще одну, потом две, потом три, потом пять, и с пяти начиная передвигать их обратном порядке.
Воодушевляющую речь Инквизитора он выслушал внимательно, думая, как реагировать. Пытаясь вычленить важную информацию. Ее было относительно немного. Беспорядок на планете. Бандиты с Тэуса решили, что им не писан не только закон, но и понятия, и решили творить дела по беспределу. Почему-то Базаров был уверен, что за такое надо жестоко наказывать. На базаре пропадают люди. Какой именно базар Элай сначала не понял, но уже после отбытия Инквизитора Винсент отметил точку на карте, и постепенно всплыла на поверхность память о том, что вглубь острова ходить не надо, хотя там и очень интересно. Можно не вернуться. И ВЫСШЕЕ БЛАГО. Именно так, большими буквами, ВЫСШЕЕ БЛАГО. Какие-то синемордые.
О том, что они из себя представляют, как с ними бороться и в чем проблема со словами "ВЫСШЕЕ БЛАГО" Базаров не знал. Поскольку дознаватель Винсент на памяти Элая (сомнительная рекомендация) истерик не устраивал и аколитов за вопросы не расстреливал, оставался один очевидный способ это выяснить.
- Дознавате… - Псайкер оборвал фразу. Если человек хочет, чтобы его как-то по-особому называли, у него, наверное, есть на то причины. Веские. – Дядя Валя, а что такое эти синемордые, и в чем проблема Высшего Блага?
Услышав (или не услышав ответ) он в любом случае поблагодарил дознавателя и повернулся к формирующимся по интересам группкам аколитов. Лысый зеленоглазый священник решил пойти в церковь. Нарекся отцом Гримальдусом. Отобрал свой отряд и удалился. Когда он обратился к Элаю, псайкер назвал себя и частоту своей вокс-бусины (хотя откуда-то знал, что вряд ли дистанции работы этого устройства хватит, чтобы держать связь между группами аколитов), но желания отправиться в Церковь Святого Стефана не изъявил.
Другой "лидер", Долор, бывший вериспекс-агент, чем-то Элаю сразу не понравился. Может быть тем, что даже внимания на слова священника не обратил. Зато предложил расследовать дела в столице.
Третий, облаченный в флак-плащ мужик с саблей, решил не представляться, но зато призвал отправиться интересным путем. Которым не ходят нормальные герои – а, именно, к оружейной лавке. Потребовал себе в отряд опытных бойцов и санкционированных псайкеров. И быстро весьма собралась вокруг него группа, от которой буквально несло суровостью и готовностью порвать на мелкие клочки всех неверных. В этом была опасность – с некоторой точки зрения, псайкер априори являлся неверным и подлежал уничтожению. С другой стороны, именно в такой компании способности Элая пригодились бы в наибольшей степени, а сам он оказался, несмотря на угрозу со стороны местных, в наибольшей безопасности.
Потому как не покидало его ощущение, что и остальным группам без сражений в их работе не обойтись. А Элай, как было сказано выше, привык доверять своим инстинктам и ощущениям.
Но до того, как он успел сделать шаг вперед и назвать себя, в группу напросился еще один человек. Человек, который даже во время собрания не снял маску. Это было проколом в безопасности? Или она была здесь поставлена на такой уровень, что обычным аколитам был недоступен? Вроде бы производил он впечатление бойца, да и сам назвался снайпером… но вот только когда он прошел мимо Базарова, у того вся спина взмокла и в голове помутнело. "Кое-кто еще", упомянутый самим Паулем Бройтсманном, был кошмаром для псайкеров, чем-то…
Элай зажмурился. Сжал в руках четки. Незримая волна пробежала по залу, и в сознании отпечаталось точное расположение каждого живого существа в помещении. Кроме чего-то…
ПУСТОГО
- Я… - Базаров запнулся, подавляя свои ощущения, где контуры каждого из присутствующих были будто бы обведены краской, причем широкой, растрепанной кистью, которую держала явно дрожащая рука. – Я псайкер. Достаточно опытный для того, чтобы принять участие в этой операции. Но с…
Он указал рукой на снайпера
- … ним ничего не выйдет. Или держите его подальше от меня, по крайней мере.