Черви начали сползаться к изувеченному телу Цукихи, оставляя за собой следы слизи. Девушка почувствовала, как что-то раздвинуло её ноги. Она услышала утробный звук, когда над её животом поднялась осклизлая масса, которая пульсировала, сжимаясь и разжимаясь, стремительно увеличиваясь в размерах. Сердце Цукихи заколотилось в ускоренном темпе – она понимала, что сейчас произойдёт. Она чувствовала то, что чувствовало её отродье. Черви переплетались, соединяясь, а голоса в голове слились с отвратительными звуками, которые издавала масса.
Когда масса присосалась к низу живота, девушка окунулась в омут боли – снова. Но теперь всё было по-другому. Она не могла кричать, пока существо стягивало с неё кожу, а потом – слой за слоем – и плоть. Она могла только хрипеть. Существо двигалось вперёд, расплетая мягкую плоть, словно пряжу своими присосками. Цукихи ощутила, как огромная масса придавила её тазовые кости – монстр хотел места. Места и пропитания.
В животе существо задержалось, свернувшись клубочком. И что-то начало происходить.
«Кацураги Цукихи» поняла, что не помнит, кто она такая. Ощущение «Кацураги Цукихи» развалилось на куски. «Она» или «оно» смотрело на себя с разных сторон. «Она» или «оно» видело «себя» в своём животе. «Она» или «оно» смотрело на «своё» бледное, почти прозрачное и беспомощное тело, лежащее на полу медкабинета, в луже из слизи и крови. «Она» или «оно» заползало в ноздри и рот, съедало глаза, забираясь в глазницы.
Тиёко, ты такая глупышка!
А тебе нравится моё тело?
Я найду достойное применение твоим губами, твоей груди и остальному, красавица!
Цубаки-сан должна следовать правилам, она же помощница старосты…
Это корейский язык?
Я хочу домой…
Я не люблю эту школу...
Школьников убивают...
И это твоя вина!
Твоя, твоя, твоя, твоя, твоя! Я ненавижу тебя!
Тысяча голосов собственного «Я» издали бы крик боли, если бы могли. «Я» было расколота. Оно должно быть собранно снова – по кусочкам.
Большая масса, недолго помедлив, поползла вперёд. Пасть, быстро увеличившаяся до нужных размеров, быстро проглотила голову – а потом существо резко раздалось в стороны и всей своей массой накрыло тощее тело.
Голосов становилось всё меньше и меньше. А потом остался только один. Слёзный, просивший, чтобы всё это прекратилось. Не осталось ни одного червя, а масса, поглотившая тело, замедлила свою пульсацию. Её блестевшая до этого кожица начала бледнеть. Она перестала двигаться и начала уменьшаться, пока не превратилась в высушенное покрывало из кожи, накрывавшее девичье тело.
Цукихи открыла глаза. У неё не было слов – сначала она даже не поняла, где находится. Она всё ещё ощущала это невыносимое чувство, когда не только тело распадается на части, но и сознание. Это был невероятный стресс.
Цукихи поднялась на ноги и оглянулась. До неё пока не дошло, что она полностью голая, так что, когда Тиёко накинула на неё свою рубашку, Цукихи слегка удивилась.
У Тиёко был такой милый бюстгальтер. А плечи Цукихи были покрыты одеждой. Но… кое-чего не хватало. Кое-где. Цукихи резко прикрылась. Она ощутила, что её сковало стеснение.
Что же делать?..
Не могу же я разгуливать по школе без трусиков!
Но это было не так важно.
- Я школьница Кацураги Цукихи. И я не совсем человек, - Цукихи помедлила, о чём-то размышляя. – Надеюсь, ты не смотрела.
Кацураги кое-как заставила себя подойти к девушке на кушетке. Она выглядела спящей, и Цукихи пригляделась к её лицу. Белая кожа. Альбинос. Лицо выглядело поразительно знакомым. Цукихи понимала, что только что вляпалась в чужие разборки – и это был уже не первый раз. Она не знала что делать – уходить ли, попытаться её разбудить и поговорить? Всё таки Цукихи спасла её от паучихи. Во всяком случае «спасение» было одной из версий.