Цукихи внимательно вслушивалась в слова Мейсы. Та очень серьезно говорила о террористах, котятах и обществе потребления, будто бы на её шкале серьёзного отношения все эти вещи расположились на одной ступени. Она говорила так, как будто бы встретить террориста костюме горничной в японской школе - обычное дело. И нет ничего удивительного в том, что японцы женского пола, одетые опять же в костюмы горничных, всерьёз обсуждают проблемы общества потребления. Ну типа, здравствуйте, товарищи, общество потребления - отстой, давайте сожжём свои АйФоны в пламени борьбы с Системой. Впрочем в последнем была толика смысла (Цукихи снова вспомнила печально известный пафос особо увлечённых отаку, считающих свои любимые произведения невероятным посылом). Всё таки тяжело общаться с иностранцами. Язык катализирует ментальные различия, а воспитание заставляет смущаться из-за боязни обидеть или оскорбить человека. Хотя Цукихи верила, что люди способны достичь понимания, и даже почувствовала стыд (лёгкий) из-за своих шуток.
Тут появилась Тиёко. Она мигом оказалась рядом с Мейсой и сгребла её в охапку.
Суровая Тиёко. Что это?
Ревность?
Конечно, Тиёко-тян добра ко всем. Глупо было бы надеяться, что ты являешься для неё особенной, Кацураги.
Цукихи склонила голову. Улыбка стёрлась с её лица.
Хотя картина была милая. Без неприятных шумов, затхлого воздуха, слабой освещённости. Никто не насмехается, не кричит. Не угрожает. Милые невинные девочки мило и невинно общаются. Впрочем хватит.
Мейса оказалась самой настоящей арабской принцессой с очень трудной фамилией-именем, и Цукихи в очередной раз отметила, что учится в невероятной школе, в которой не стыдно с каждым прохожим фотографироваться на память. Она также заинтересовалась милыми штуками, так что Цукихи решила, что надо будет напомнить Арисе спрятать на время те додзинси +18 по Кей-ону.
- Тогда добро пожаловать, Мейса-сан. Ариса-сан, эта девочка хочет вступить в наш клуб!