Цукихи тошнило. Она обнаружила себя среди дерьма и копошащейся кругом биомассы. Цукихи тошнило так сильно, что казалось, что она вот-вот выплюнет свои внутренности. Девушка вспомнила, что когда ей было плохо, она представляла, как совершает самоубийство. В своих фантазиях она себя и вешала, и резала и далее по списку её больной, но неудержимой фантазии. Так ей становилось легче, и всё, чего Цукихи хотелось - это...
Какая досада, Цукихи-тян. Ты с вожделением думаешь о смерти и тут же вспоминаешь о том, что хочешь жить. Ты хочешь умереть и любить, умереть и быть счастливой, умереть и не смотреть в зеркало с отвращением. Какая непоследовательность, Цукихи-тян! Зачем ты пытаешься заговорить с этой глупышкой Мацумото, зачем вздыхаешь перед медпунктом, зачем мечтаешь вернуться домой, если всё время думаешь о собственной смерти? Какая непоследовательность! Решай сейчас, Цукихи-тян. Смерть посредством утопления в дерьме или поедания червями - это по крайней мере оригинально. Как в визуальных новеллах за авторством какого-нибудь Уробути Гэна. Тебе они нравились. Только прошу тебя, не грусти, а то я буду плакать! Я ведь всё таки люблю тебя. А ты забыла? Я хочу, чтобы ты была счастливой. Я, Цукихи-тян, хочу, чтобы Цукихи-тян была счастливой.
Я приняла решение.
Цукихи задвигалась, ища опоры. Краем глаза она заметила того лысого, которой пытался её изнасиловать. Он должен был быть мёртв. И, судя по тому, как он выглядел, всё так и было. Странно. Неужели их кинули в одну и ту же яму в аду? Какой отвратительный сон. Какой отвратительный-отвратительный сон. Он должен сниться только шизофреникам, а не Цукихи-тян, которая устала от страдания.
Черви обратили своё внимание на заерзавшую девчонку, и Цукихи почувствовала, как быстро забарабанило её сердце.
Просыпайся, дура! Убирайся, исчезни, испарись! И задержи дыхание.