Игрит заслышав, засмущался Йохан, краской зашелся да взгрустнулось ему как-то разом. Вспомнил из прошлого что-то, видать, что покоя душеньке не давало. Голову опустил со смущенною улыбкою, севши на покрывало, а в глазах печаль стоит. Да недолго грустил варвар. Вскоре уж забылись думы грустные, а Игрит он ответил простодушно и рассудительно так:
- Жена – не сума и не конь. За спину не закинешь да на ней не поедешь. Вот ежели осяду где, домом обзаведусь, то и невесту будет куда через порог занесть, и детишкам где расти. А в пути-дороге разве об этом думать? Однако же, как знать, где повстречаешь суженую. Может, и в пути встретится, а там и осесть вместе решение примем.
Поглядел Йохан на Игрит ласково да в суму за едой полез.
Трапеза закончилась быстро. Воин поднялся и, когда все были на ногах, свернул одеяло да сложил его в сумку, а сумку ту обратно на Салима прикрепил. Шел Йохан, небом да птицами пролетавшими любуясь, на рощу восхищенно глядя. Олененка увидев, прикинул мысленно, на сколько мяса его хватит прокормить весь отряд, и выходило, что одному Йохану его на день-два всего будет. Нет, он и не думал причинять вред сказочному животному, мысль пришла сама. Варвары привыкли выживать в дикой местности и каждая съедобная животинка окромя внешней красоты виделась еще и ходячими окороками.
Стоило проводнику к земле пригнуться, как подле него Йохан вмиг оказался, на кулаки бухнулся, как по команде «упал-отжался», вдаль посмотрел. «Во диво дивное, - думал варвар, - слыхал я про зверя сказочного центавра с туловищем людским и телом лошадиным, да впервые такого вижу. И сразу двое. А кто ж те люди? Наверно, поймали зверей диковинных и в рабство ведут. Остановить надо… не позволю непотребства чинить над центаврами». Делая упор на одну руку – и надо же, спокойно на одном кулаке держался, - Йохан другой топор свой снял и перед собой положил. И только тут морды лошадиные разглядел. «О, а я думал, это ихние… которыми центаврят делают… тьху ты, бес попутал!»