Ленни, завёрнутый в белый пушистый халат на голое тело, лежал в своей комнате, в которой жил с детства, на мягком пуфе перед стеклянной стеной, выходящей на море, — а вокруг по полу, стенам и потолку прыгали мишки Гамми, смеялись и пели тонкими голосами Микки и Минни Маусы, водили хороводы Билли, Вилли и Дилли, смешно крякал Дональд Дак и переваливался с бока на бок Винни-Пух с горшочком с мёдом.
Ленни лежал в пуфе, затягивался время от времени гашишом из бонга зелёного стекла, а потом откладывал бонг в сторону, поднимал с пола картонную коробку с лапшой, жевал лапшу, потом откладывал коробку в сторону, поднимал бутылку уже порядком степлившегося пива, делал несколько глотков, отставлял бутылку и снова глядел на писклявое, беспечное, имбецильное, страшное в своей монотонности весёлое цветное мельтешение мультяшек. Как и обычно под гашишом, на Ленни накатывала жуткая слабость и апатия и даже поднимать коробку с лапшой и бутылку с пивом казалось чем-то утомительным. А диснеевские мультяшки всё хохотали и припевали, прыгали и летали разноцветной чередой перед глазами, скакали по полу, норовя ухватить Ленни за нос. Ленни глядел на мультяшек пустым взглядом, пережёвывая лапшу.
Позвонил 1488. Ленни осоловело таращился на цифры в углу поля зрения и слышал, что сетевик ему что-то говорит, но не мог сообразить, чего: несмотря на то, что по отдельности каждое слово было понятно, больше трёх-четырёх слов вместе сложить не получалось, и к концу фразы её начало уплывало куда-то вдаль и растворялось там, среди кряканья Дональда Дака и щебетания диснеевских птичек, летающих кругами под потолком гостиной.
Сетевик предположил, что Ленни обдолбался. Ленни ответил на предположение бессмысленным смехом и рыгнул.
1488 сказал «окей-ла» — Ленни машинально ответил «окей-ле».
1488 отключился. Ленни подумал — наконец-то.
Микки и Минни с весёлым криком отпрыгнули в разные стороны, потянув за собой бархатный занавес на стене, за которым открылось бесконечное зелёное поле. По полю шли одинаково белозубые китайские парень и девушка, и, осеняя путь молодых людей, над их головами парил тюбик зубной пасты "Darlie".
Парень с девушкой, улыбаясь и держась за руки, сошли с поля в гостиную и начали рассказывать Ленни про улучшенную защиту дёсен (вокруг девушки летали иероглифы «Здоровые дёсны», «Свежее дыхание», «Вкус зелёного чая») . Девушку можно оставить, а парень, извини, чувак, ты тут не нужен, — подумал Ленни. Был бы здесь Кей-Эф, ты бы подошёл ему, а мне нравишься ты, белозубая крошка. Ты, наверное, так не бухаешь как Сюй Юань,
циньайдэ*, мысленно спросил Ленни девушку, которая сейчас, улыбаясь и добрым взглядом глядя на Ленни, выдавливала пасту на щётку. Конечно, у вас там вообще никто не бухает, у вас же есть зубная паста.
Ленни нехотя протянул руку, нащупал на полу бонг и зажигалку, поднёс к губам, глубоко затянулся и закашлялся. Микки Маус человек, думал Ленни, Микки Маус человек, зубная паста человек, девушка человек, утята люди, а я утёнок. Я не чувствую лапок, думал Ленни, я не чувствую лапок, потому что мои лапки продаются на рынке по весу, они жареные, их можно класть в суп. Я зубная паста, меня выдавливают на щётку, чтобы защитить зубы и дёсны. Ленни попробовал пошевелить пальцами ног. Это получилось, но Ленни не был уверен, что это получится ещё раз. Хорошо быть придуманным, думал Ленни, здорово быть ненастоящим, как мультяшка. В Микки Мауса ещё хоть кто-то верит, а в него? Разве что он сам, но может ли субъект веры быть её же объектом? А если не может, то значит, что и бога нет. Кажется, после этой мысли были ещё какие-то, но они скрылись в поглотившем Ленни вязком тумане глубокого и тяжёлого сна.
...
Первым удивлением Ленни при пробуждении был даже не вид незваных гостей, а неприятное ощущение чего-то холодного и мокрого под собой. Ленни, морщась от гудящего в глазу сигнала видеофона, разлепил глаза и откинул полу халата.
—
Цао, всё-таки обоссался… — простонал Ленни, разглядывая мокрый халат.
Ленни подключился к системе видеонаблюдения и некоторое время, пытаясь сообразить, что к чему, озадаченно наблюдал, как через его дом, минуя все защитные ограничения, проходят незнакомые люди. А потом со стоном вывалился боком с пуфа и упал на пол, придавив собой робота-уборщика, терпеливо ожидающего, пока хозяин ещё где-нибудь намусорит.
— Щас!!! — поднимаясь на четвереньки, во всё горло крикнул Ленни, рассчитывая, что гости, расположившиеся в гостиной этажом ниже, его услышат.
Ленни оглянулся по сторонам и увидел стоящий на тумбочке рядом с кроватью бокал для шампанского, который, видимо, оставил здесь Кей-Эф. Если уж начал день с уринотерапии, ей и продолжим, подумал Ленни, кое-как поднялся на ноги, сбросил халат и, оставшись в чём мать родила, на негнущихся ногах прошёл к кровати, снова запнувшись о робота-уборщика. Ленни взял бокал в одну руку, пенис в другую и принялся ссать в бокал. Мочи было больше, чем требовалось, и остаток Ленни нассал прямо на пол, куда отлил и избыток из переполненного стакана. Робот приберёт.
— Иду!!! — крикнул Ленни ещё раз, подобрал с пола у пуфа тёмные очки и водрузил их себе на нос. Ну вот, кажется, готов, — сказал себе Ленни, пригладил пятернёй волосы и пошёл к лестнице встречать гостей. Да-да, именно в таком виде — голый как греческая статуя, в тёмных очках и с бокалом мочи в руке.