- Мы и есть шеол. Он в наших венах вместо крови. Во рту вместо слюны. Мы выдыхаем шеол и вдыхаем шеол. Темп? Значит, тебе удастся увидеть.
И, прежде чем Кария смогла хоть как-то выразить свое согласие или несогласие, горячие, словно бы раскаленные, губы дракона накрыли ее, змеиный язык проскользнул в ее рот - а вместе с ним яд. И суккуба почти умерла. Просто сердце замерло на вдохе. А змеиный язык продолжал свой танец, а яд уже всасывался слизистой - и где-то в груди - или в голове? - что-то дрогнуло, ударило, так, что Карию выгнуло, бросая в объятия Балериона, воскрешенную, новую Карию.
А потом мир замер. Небо, оказавшееся стеклянным, раскололось и упало; мимо скользили его грани, и на каждой суккуба видела себя. Могла найти любой момент своей жизни. Часть этих осколков сложилась в фигуру - ее фигуру - где каждая грань была чертой характера - и суккубе было странно и смешно смотреть на свои предрассудки и страхи.
А потом стекла стали водой. Дождь не падал - дождь упал, и суккуба плавала в море, которое когда-то было небом, которе когда-то было Карией. Рядом плескался черный дельфин; он залихватски подмигнул девушке.
А потом все это закончилось.
Кария снова стояла на вершине башни, в объятиях Балериона.