Картошку вроде как не меньше века выращивают на Побережье Меча… впрочем, в Калимшане слишком пустынно для нее, вот и не видят тамошние мужи земляного корнеплода.
- Картоплю еще мой папашка растил, - кивнул мужик. - Дык эта местная, с полей около главного торгового тракта. Добротная штука. Если не пробовали, так вам точно понравится.
Тавернщик странно посмотрел на реакцию Фезима и затем последовавшую Андара. Собой он особо не заслонял приоткрытую дверь в кухню, но судя по реакции путников, рассудил, что перед ним нездешние.
- Вина так вина… Эй, Мила, вина гостям подогрей! – крикнул он на кухню, где добротная женщина помешивала содержимое котла большим половником.
- Да погрею я, чо орешь?! - отозвалась кухарка и продолжила свою работу.
Фезим развернулся и заприметил среди посетителей триаду лунноморцев. Они тихо шушукались, подвинувшись ближе друг к другу. У одного из них был франтоватый вид. Золотая серьга в ухе. Одет был в высокие ботфорты. Теплый бардовый камзол. Волосы аккуратно уложены, собраны в хвост и завязаны красной шелковой лентой. Бородка треугольник черной идеальностью формы украшала подбородок.
Обнаружились и трое чародеев. Один сидел в гордом одиночестве, а двое в мантиях дымили курительные трубки, рассказывая друг другу веселые случаи из жизни.
- Эх-ма… Это ж что ж вас? В Голденфилдс отправили с поручением? Нет его больше. Сгорел татем-то. Эх-эх. И тракты замело. Только пятак вон протоптан отсюдова до Железного форта. И все. Никто по такой погоде ехать не хочет. Торговля страдает. Ну и вона… сидят все, кому повезло до нас добраться.
Вино у Баржрайта оказалось сильно разбавленной водой кислой мочей. Но только его тепло и скупо добавленные специи спасали хозяина от нагоняя. Ведь спасали же? И стоила эта дрянь соответственно по три медяка за кубок.
Сидели наши странники и отдыхали от тяжкого пути, раздумывая кто о троллях, кто о том, как бы скрыть свою наружность. Оказывалось, что племя гигантов, залечивающих свои раны бывало подчинялось стихии, которая буйствовала в регионе и, возможно, простых троллей она так же затронула и изменила. Одни боги ведают, что еще случится за эту зиму! А до весны как до тэйских плато.
Андара мучил иной вопрос. Действительно, что же уберегло гостиницу от огня и ярости зимы?
- О, а расскажи про этих бледных! – попросил один из лунноморцев барда.
- Хм? А… эти ушастые… Да, было дело. Заходят такие при оружии. Нашим парням как в зубы дали, что они долго согревались после. Волосы белые, глаза синие, как зимнее небо, в доспехах парадных, точно ёльфиские послы. Позеры или чародеи не поймешь. Подошли к нашему храброму Баржрайту пока он не простудился, потому не слышит этого… и говорят…
- Edan, сдюж нам веселье. Понравится – наградим, не понравится… что с твоими парнями сделали с тобой станется.
А наш Баржрайт не растерялся! Отвечает на ихнем ёльфском.
- Malia ten' fion?
Они глаза свои повыкатывали от удивления и такие…
- Давай, презренный edan. Ну, он им и налил. А что у нас самое лучшее? А?! Не слышу!
- Минтарн!
- МИНТАРН!!!
- Верно! – ответствовал бард, указав широким жестом на самого громкого, словно это он выкрутился перед белыми лисами.
- Попробовали они значит-с минтарн, захмелели, дыхнув в лицо Баржрайту инеем зеленым и ушли, кинув мешочек с платиновыми монетами на стойку чеканки столь древней, что даже ваш добрый слуга не назвал бы Царство, откуда пришли эти воины белолилике. Так они и ушли, смеясь, а то дюже серьезные притопали.
- Халфлинг чем? Да таскался со свертком втрое его больше и никому не позволял помочь. Что в нем не говорил. И все про нарушение традиций его народа кричал, когда кто-то пытался у него правду про сверток выманить или тайком подсмотреть. Ужасно вредный оказался!
- И пони у него что не шаг, то два метра перелетает! Эка невидаль. Точно поняшка вотердипская. Чем он ее только кормит? Шарами что ли воздушными? Эх… хотел бы и я себе такую невидаль.
- И что ты будешь с ней делать, дурень? Поля что ли пахать?
- Детишек возить! Веселье разносить, а то что мы здесь как на отшибе живем и ничего этакого не видим. Цирк и тот проездом!
- Да не… он не лысый. И как для них даже симпатичный. Волосы у него коричневые вьющиеся, пыхшные как у девицы. И лицо румяное. Глаза живые. Холодные, как у тех белых. Ну и сам одет в кожанку и при кинжале, ихнем кинжале… хе-хе, для него это наверное меч. Сначала его за ребятенка принял, а лицо худющее, острое… круги под глазами от усталости. Пер он этот свой сверток точно этот Сизиф что в Бааторе горит да камень на гору тащит. Жалко что-то его стало.
- Тебе бы всех жалеть, олух. Так ежели всех жалеть никто ничего делать не будет.
- А тебе бы всех эксплуатировать, боров! Соооовести у тебя нет! Мелким этим у среди нас небось совсем не сладко живется. Добрее надо быть!
- Пффф! – выдал вместо контр-аргумента мужчина и отпил эля.
- И звали его… черти, запамятовал, - человек почесал затылок. – Коркоре? А фиг его знает.
- Коркоре Омбл, во!