Чувства лжеца, пойманного на месте преступления, можно сравнить с чувствами жарящегося на сковороде пельменя. То есть ну, представьте, что самой судьбою вам предназначено было быть сваренным, как и всем порядочным пельменям, в кастрюле. Но кто-то, прочитав в старинной бабушкиной книге рецепт больного на голову повара, решает вас пожарить!
Примерно такое же расхождение ожидаемого и действительного испытывал сейчас капитан Сильвестр.
Пожалуй, большее удивление он бы почувствовал, только если бы, войдя в собственный сад, он обнаружил там играющего на флейте мулхорандского зверобога в шубе из меха снежного волка.
...
Задохлик. Да. Задохлик - это сильно. Похоже, эдакая самовольная редька ремесленного происхождения решила прыгнуть выше головы, отстаивая... что отстаивает кузнец, пиратский капитан понять в упор не мог. Но, похоже, в этот солнечный зимний день кузнецу просто не терпелось что-нибудь отстоять. Ладно. Хорошо. Судьба, наверное. А чья – его ли, капитана, или этого торгаша – ну покажет время.
…
- Надеюсь, у твоих детей, забери их Валкур, хватит денег расплатиться за нападение на дворянина и клевету в его адрес, - рисуясь на толпу (ну не мог, не мог наш неудавшийся актёр без сцены отойти от избранного амплуа), бросил капитан Сильвестр. – Ибо, за оскорбление своего достоинства, я вызываю тебя на дуэль, акулий потрох!
…
В ситуации, где любой нормальный человек, достигнув своей цели (то есть подарив хвосту-неудачнику куда более интересный вариант проведения досуга, нежели слежка за оным нормальным человеком), оставил бы место событий путём экстренного побега… Сильвестр почему-то не отступил. Странно, наверное, да и непонятно, каким макаром пират умудрялся выживать все эти годы в настолько жестоком и непредсказуемом мире, где рыночные купцы готовы умереть, лишь бы только не выкладывать на прилавок б/у товар, облапанный проходящим мимо квазинобилем. Но пират умудрялся. Может быть, вся жизнь его была эдаким романом, а может быть… хотя… достаточно слов.
…
Под ярким зимним солнцем уотердипского рынка сверкнула сталь Джозефа, взметнувшись из-под полы камзола. Губы капитана ощерились в полуухмылке, когда он легко взмахнул шпагой в воздухе – как тогда, когда с парнями они налетели на пузатого «купца» близ побережья. Или как тогда, когда безвестный ныне флибустьер прыгнул на него из-за дверей каюты на безжалостно ограбляемой посудине. Разное в жизни было. Разное. Странное, страшное… но вот оставлять безнаказанным то, что какой-то остолоп посмел обвинить благородного и уважаемого морского волка в пиратстве, было никаким образом нельзя! Так и песня о капитане Сильвестре некрасивой выйдет.
…
- Надеюсь, ты готов умереть? – заботливо уточнил пират у кузнеца. Всё же, если нет, то обижать человека совсем – нельзя.