ссылкаПрекрасный Вотердип сверкал нетронутой белизной черепичных крыш. Невысокие постройки, взбирались по холму, прочь от гавани, карабкаясь ввысь, словно восходящий по иерархии хорал ангелов. Усадьбы с огромными кусками земель занимали большую часть города. Именно они создали Сияющий Град поистине огромных размеров. Взгляд скользнул с окна, возвращаясь к покрывалу. Синее пламя, полумесяцы... на огненно-красном фоне. Столь похоже на герб величайшего из городов. После Эвермита, разумеется.
Эльф, чувствуя нарастающее внутри раздражение и держась непоколебимо, что позавидует бывалый наемник, порылся в памяти как он очутился в Глубоководье. Но последнее, что он помнил это поселение Высокого Леса, той части где вечно царила весна, благодаря прекрасным белоснежным единорогам, стоящие своим существованием на страже жизни.
Ковер, кровать... белоснежные, подобно одинокому облаку на фоне зимнего синего неба, шторы зашлись пожаром. Огонь рождался, слизывая языками пламени дорогие ткани, обнажая новую реальность - лесного царства, от которого остались лишь головешки и руины. Перед взглядом охотника расцвела родная сердце картина поселения, в котором юный эльф, еще не имеющий права на взрослое имя, вырос.
Идиллическая картина стерлась, уступая место крикам боли, видам подожженных тел, воплям о помощи, мольбам ко всем богам Селдарин, но воины в черных одеждах, мелькающие словно призраки среди адских всполохов, были беспощадны... Безумие и паника! Кровь лилась рекой. Запах горящей плоти и черный дым забивали ноздри, удушая. В отдалении, Финголфин приметил собственную мать и отца, спокойно взиравший на учиненный разгром и бойню. "Но что же они стоят? - спрашивал себя лучник". И только подобравшись ближе, он приметил тлетворные, противные всему сущему, изменения. Живые мертвецы... увитых плющом, пожираемые растениями, не бездумные, сохранившие память о былом "я", но лишь жалкие тени, искаженные отражения тех, кем они являлись раньше. Финголфин вспомнил, как радостно матушка раскрыла объятия, взирая холодными, белесыми глазами на единственного сына... приветствуя его. Она звала ненаглядного, ее маленького охотника, к себе, напевая колыбельную языком нежным и ласковым, что легко было забыть об объятом огнем городе на великих древах. Лучник двинулся ей на встречу, одурманенный, не смея осознать, овладеть собой, запутавшийся в чувствах и кошмарных видениях, обескураженный и потерянный.
-
O’Si*, - шептали его губы. -
O’Si, - повторял он, проливая слезы потери, горечи и страдания при виде чудовищного надругательства над самыми дорогими эльфами в его жизни, зная, что сейчас он должен убить злых духов, заселивших тела его любящих родителей.
Словно наблюдая за собой со стороны, эльф приблизился к мертвецам, протягивая к ним руки. В ладони он зажал кинжал, уже зная, что загонет его нежити в череп со спины. Так подходят к раненному любимому зверю, чтоб утешить перед милосердным убийством. Одно лишь последнее объятие. Пусть Кореллон позволит ему слова прощания, ведь он не успел... Он коснулся руки любимой матушки, почувствовал слабость. Темнота и слабость... В пустоте были слышны лишь крики умирающих и ласкающая колыбельная... Ла-ла-лу... Ла-ла-лу...
Видение растаяло. Издевающийся смешок вывел лесного собрата из мыслей о прошлом.
- Снял этот номер? - переспросил рыжий, добавив в голос едкости. Кинул Шатто редкого года на кровать. - Это мой особняк, а ты, наглец, ответишь за проникновение на чужую собственность и клянусь Огмой, если ты хоть пальцем тронул леди Элиару, тебя ждет самая тесная камера в казематах городской тюрьмы. Охрана! - позвал он, повернув голову к выходу. - Оденьтесь, сэр, - парень выпрямился. От его развязности не осталось и следа. Сейчас позади Финголфина словно другой человек стоял. Высокомерный и благородный, сравни его высшим собратьям. - Я велю подать завтрак, а потом... состоится дуэль на шпагах в... - он глянул на заснеженный сад, гибкая ива гнулась, припорошенная снегом, - тренировочном зале, - закончил он. - Моя гордость требует сатисфакции, - он сделал жест рукой, поторапливая лесного эльфа со сборами.