Лейтенант Джим задумчиво кивнул. Словно бы ему действительно требовалось чьё-то разрешение. Словно бы без этого он не мог говорить.
Он задумчиво прошёлся поперёк тесной комнатушки, что не заняло у него и пары секунд, и остановился на фоне большой-большой старомодной карты. Прежде та была за спиною Флоренс и оттого оставалась незамеченной. Знаете, есть такие карты... с обтрёпанными от частой переноски краями, пожелтевшей бумагой, мелким текстом пояснений, ориентировке по сторонам света и топографическими линиями. Впрочем, на этой карте не было топографических линий. На ней была изображена равнина, а вернее пустыня – необъятная, изжелта-белая пустыня без конца и без края. Только на самом севере синело чуть-чуть моря. Карта была расчерчена красными и синими линиями, изображающими позиции враждующих сторон. Стрелки показывали наступление, штрихи – укрепрайоны, кружки и квадратики – военные базы и аэродромы. И судя по тому, сколько раз стирали и перерисовывали эти стрелки, война в пустыне шла не первый год.
«Где же это?..»
На первый взгляд, на карте не было ни единого названия. И всё же Дрейк догадалась; не логикой, но интуицией пришла к пониманию, что на этой самой карте где-то в голове Джима изображена великая пустыня, пустыня пустынь. Сахара.
И когда она поняла это, её взгляд выхватил маленькую чёрненькую точку на берегу. Точку, вокруг которой сходились красные линии, куда вели наступление синие и откуда вновь контратаковали красные... город Марракеш.
Больно кольнуло понимание: рубежи обороны, прежде находившиеся достаточно далеко, уже много раз подвигались под натиском. Всё ближе к городу. Всё ближе к морю, отступать за которое нельзя.
Джим, между тем, говорил:
– Я благодарен вам, госпожа генерал, за то, что вы сочли необходимым лично проинспектировать вверенную мне территорию. Порядок превыше всего, понимаю. Но разрешите мне внести ясность. Я сражаюсь за эту, – палец упёрся в бетон пола, – землю вот уже много лет. Я не помню, сколько, генерал. Вы тоже не помните. Мои солдаты не помнят. Враги не помнят. И никто не контролирует меня здесь. Даже вы, генерал.
Тон лейтенанта вдруг стал угрожающим, он навис над Флоренс. В глаза Тореадор бросилась тяжёлая кожаная кобура на его поясе, в которой наверняка покоился отлично смазанный громоздкий пистолет.
– Поэтому я считаю себя недостойным такой чести, как ваши визиты. Они... излишни, госпожа генерал. Мне больше не нужны ничьи приказы, потому что всё, чего я хочу, это умереть здесь и закончить, наконец, проклятую войну хотя бы лично для себя!
Лейтенант кричал! Лейтенант схватил её за руки, выдирая из продавленного штабного кресла, и...
... и насмешливо-бережно помог встать. Приятный кондиционированный воздух гостиной показался Флоренс райской прохладой после сухой жары бункера. А Джим, окровавленный, растрёпанный, но всё такой же милый, как обычно, улыбаясь, смотрел на неё. Вот только Флоренс Дрейк знала теперь, что где-то там, в белобрысой голове одного из самых жизнелюбивых вампиров в её мире, красные проигрывают синим и пустыня Сахара содрогается под залпами артиллерийских батарей, а от армейских шифровок в казармах больше нет места, чтобы жить.
– Мам, нам надо поговорить... – на секунду могло показаться, что Джим обо всём догадался... но нет. – Поговорить о завтра. У меня плохое предчувствие, что Хоббит предложит сама-догадайся-какой-план. Но надо схитрить.