Мистер Зэцман не был примером добродетели и альтруизма. О его странной смерти вряд ли бы кто-то особо печалился. Ну, пришли бы на похороны и сожрали пару немецких бутербродов, грустно покивав головами. А после пошли бы в ближайший бар и со смехом обсуждали бы то, каким гавнюком был этот «мистер Зэцман».
Был лишь один человек, готовый ради этого маленького гавнюка на все. Знаете, как это бывает? Есть какой-то придурок. Характер – заноза и шило. Внешность – да те больные корпусом штуки из «морровинда» помилее будут порой. Финансы – не бомж, конечно, но и разгуляться особо некуда. А она любит. Приводит законы логики в тихий ужас. И любит. У него есть три любовницы и две проститутки. Он храпит по ночам, не давая ей спать. Иногда бьет, когда напьется. Рассказывает о том, какой Генри мудак, но при этом звереет, если она хочет рассказать о своих подругах. Он хочет быть брутальным мачо, а получается унылое и немного истеричное говно. А она любит. Вот так бывает. Всегда так бывает.
Джей старался оттащить немку от мужа, который начал с трудом переворачиваться. Руки его скользили по полу, не находя опоры и двигался он ужасающе медленно. Немка кричала. Громко и пронзительно. Знаете почему? Потому что знала. Она знала, что муж ее умер несколько минут назад. Знала, что не будет Альп и домашних проблем. Что он больше ее не ударит, и она не станет плакать всю ночь напролет, сжимая в руках чашку горячего чая с распродажи в темном подвале. Потому что он будет наверху трахаться со своей начальницей. Не будет этого.
Вдова шумно выдиралась, понаставив Флетчеру несколько синяков. Она была крупной дородной теткой и, ослабленному алкогольными буднями, организму стоило немалых усилий уводить ее от воскресшего мужа.
Мистер Зэцман встал. Его руки дрожали. Пена из глаз затекла в рану на щеке и сделала струпья порванной кожи похожими на гипсовую маску. Он протянул руки к жене, открыв рот, но так и не выдавив ни одного звука. Флетчер, стоявший за вдовой, увидел, как внутри его горла что-то посмотрело на него, а затем скрылось. Немка тоже это видела, но все равно не оставляла попыток вырваться. Потому что вот так бывает – любит и все. И поверить в то, что уже некого любить – невозможно.
Адам, вспоминая обо всех заповедях хорошего отца, подошел к двери подсобки. Что там было?
Не давай дочке ложиться позже 12.
Не корми ее полуфабрикатами.
Напоминай о том, что нужно чистить зубы и наносить крем на лицо.
Не позволяй ей встречаться с дерьмовыми парнями.
Не оставляй ее одну в пабе, пол которого покрыт кровавой коркой и мозгами.
Из-за двери раздался громкий визг, вошедший в сознание Штибера, как кол.
Услышав визг Полли, существо развело руки и издало тонкий, пронзительный гул. Девушке показалось, что ее мозг вот-вот взорвется. Гул отразился от стен и замер. Существо подобрало свой живот, склонило голову, и пошло вперед. Медленно и неловко. Рыбам и не дано ходить иначе по суше. Рыбам вообще ходить не дано, но это вы той рыбе скажите, которая сейчас плюхает своими конечностями к малышке Полли.
«Полли, я хочу показать тебе кое-что. Пойдем со мной, Полли. Я покажу тебе, почему вы перерождаетесь»