Первым человеком, кто придал зловещим пересудам более или менее конкретные очертания, стала Энн Уайт.
© Говард Филлипс Лавкрафт
Дребезжащий полицейский фургон в этот день должен был совершить сразу два важных заезда. Первый – отвезти опасного преступника-фашиста Бутча Кэссиди в участок, передав его лысеющему копу Рокки Боунсу по прозвищу «Голубой Рейнджер». Второй – отвезти другого опасного преступника-насильника Сэмми Кунса в аэропорт для перевоза в бостонскую тюрьму.
Однако ни то, ни другое совершить ему, в этот чертовски солнечный и погожий денек, было не предназначено.
Ровно в 9.45 Ди Самм'ок Райзер сидел за рулем этого темно-синего фургона и проклинал каждую кочку, от которой дешевый кофе из забегаловки «Попка Чарли» разливался на его штаны и портил настроение.
Ди ненавидел свою работу. Ненавидел этих гребанных ублюдков убийц и насильников. Ненавидел начальство. Ненавидел шлюху Владу – русскую шлюху, которая называлась его женой и спала с его начальником Голубым Рейнджером. Он ненавидел это захолустье, носящее название Йеллоунайф и еще больше ненавидел Канаду. Ненависть его была настолько яркой и живой, что ее вполне себе ощущал сидящий сзади за металлической сеткой, Бутч.
В 9.56 фургон повернул на Манчестер стрит и проехал мимо единственного городского роддома, на лужайке которого истекала кровью беременная женщина. Почему-то ни санитаров, ни других людей поблизости не было, но Ди был слишком поглощен своей ненавистью, чтобы разбираться в проблемах роженицы.
Поэтому в 10.02 они были уже на центральном проспекте, и до полицейского участка им оставалось ровно 7 минут, когда под колеса фургона кинулся ребенок.
Свист тормозов, громкий крик Ди и глухой удар о столб с ярко-желтым объявлением «потерялась собака Муся. Пекинес. Просим вернуть за вознаграждение по адресу…».
Бутч ударился о стену завалившегося фургона и потерял сознание на две минуты. Когда он открыл глаза, чувствуя как по голове колотят молоточками маленькие еврейчики, Ди на месте не было, а задняя дверь в фургон была открыта. Выглянув из фургона, Бутч увидел несколько примечательных деталей этого солнечного воскресного денька.
Во-первых, Ди лежал неподалеку на дороге, раскрыв ноги и руки, словно рисуя снежного ангела. На его лице больше не было ненависти. Нет, там была боль. Ядовитая, черная боль, распахнувшая малышу Ди глаза так, что они вываливались из орбит, а язык бледной змеей свис с открытого рта. Наверное, все это было потому, что в кишках малыша Ди копошился ребенок. Тот самый, который кинулся под колеса фургона и который сломал Ди жизнь. Теперь этот тщедушный человечек не сможет еще раз ударить шлюху Владу в живот, с кровожадной улыбкой смотря, как она отлетает к стене. Ребенок жрал его кишки, окунувшись в них с головой. Небольшой пухлый мальчишка – сын слесаря Грегорри. Добродушный малый, который ловил бабочек и выпускал их в парке.
Во-вторых, улица вокруг была пуста, если не считать того паренька, стоящего в четырех метрах от Ди и в шести от фургона с Бутчем. Это был Пит Дэнхэм, волей случая закинутый в эту часть города.
В то утро Пит сильно поссорился с Шеннон, которая в сотый раз напомнила ему о том, что он ублюдок, гнусный наркоман и малолетний криминалист. Она разбила три тарелки, с надписью «с любовью из Германии» и расплакалась, когда Пит ушел из дому, хлопнув дверью.
Он прошел несколько кварталов, так и не заметив, что улицы города зловеще пусты, погруженный в мысли о сестре.
В 10.04 он вывернул из-за угла магазина одежды, и перед его глазами предстало непривычное и доселе невиданное зрелище: перевернутый полицейский фургон, маленький пухлый мальчик, жрущий кишки человека, одетого в костюм копа и выглядывающий из открытой двери фургона крепкий мужик внушительного вида.