Ярость Каттена разгоралась в ущерб осторожности, а попытка подкрасться к пирующим гоблинам с треском провалилась. С треском в буквальном смысле: камень раскрошился под его увесистой подошвой, и тело дварфа повалилось в русло ручейка у левой стены. Топорище высекало искру и чертило странные узоры на древнем камне, когда Ликоткокеб кубарем покатился по скользким ступенькам. Он один создавал больше шума, чем коварные обвалы в дварфийских шахтах. Каттен сам был "обвалом", эдаким горным чудищем, измазанным органической дрянью, с веткой кустарника, застрявшей в портках, и единственной кованной лапой вместо руки.
Своим появлением лесоруб смог произвести на гоблинов должное впечатление. Несчастный гурман подавился эльфийскими ушами и, сраженный асфиксией, рухнул на резные плиты пола. Другой кровожадный коротышка принял оборонительную позу с достоинством эльфа в руках, забыв про лежащую рядом костяную дубинку. Последний просто завороженно наблюдал за триумфальной стелс-атакой дварфа. Глаза этого гоблина - две щелочки в окровавленной недавним пиром роже - выражали первобытный ужас.
Накис успел преодолеть следом десяток ступенек и чуть не споткнулся о крупный камень в очередной развороченной кладке: одна плита раскололась на целых три удобных булыжника.
Когда Каттен вкатился в зал, дрессировщик прошёл лишь половину лестницы.
Тем временем, на привале Эрал только и успел пожать плечами, да прошамкать:
- Копья потащили...
Его оборвал продолжительный грохот. Старик так и застыл с открытым ртом, обнажив ряд почерневших зубов. Человек же, напротив, проворно вскочил на ноги и извлёк клинок из ножен.