Молодой кивнул тебе, оглянувшись. Пошли.
Аборигены - интересный народ. Ты видел, как они двигаются. Что-то звериное было в каждом их движении, что-то выдавало их нечеловеческую грацию. Их следы, в отличие от твоего, были едва заметными. Они, ступая по песку, не взрывали его ступнями - они шагали мягко, чуть касаясь, перенося вес жилистых крепких тел с носка на пятку. В каждом движении - гордая осторожность. Как животные благородные. Антрацитовой кожи влажный блеск. Неестественный цвет глаз. Да. Мутанты. Сомнений нет. Обычно убивают таких. Всяких. Если ушей нет, например. Или вместо носа у новорожденного - дырочка впалая, со свистом гоняющая воздух в крошечные легкие. Если на обеих руках, в сумме, шесть пальцев вместо стандартных десяти. Если что-то не соответствует нормам и стандартам человеческой анатомии - с молчаливого согласия родителей ребенка забирают. Увозят за город. Уносят за забор. Уходят на час, два. Потом возвращаются, но уже с пустыми руками. Нет ни пеленок, ни одеял. И нет тех тоненьких, невнятных, приглушенных криков, которыми младенец будто бы проклинал сам факт своего появления на свет, когда его отняли от груди матери в последний раз. Дитя последствий той Войны.
Судьба уберегла тебя и твою семью от такого проклятья. Но вот они, мутанты - и кажется, они ничем, особенно, не отличаются от людей. Конечно, это не те белесые, разъяренные бестии, что рвутся в бой с любым, кого увидят, что плодятся, как крысы и разрушают всё, что было воздвигнуто руками трудолюбивых и честных тружеников.
Тем не менее, они - мутанты.
Час пути. Два. Пустошь названа пустошью зазря - здесь, на самом деле, есть на что посмотреть. Видел, как в небе схлестнулись могучие крылатые твари - какая-то разновидность пернатых ящериц, что-то среднее между шипокрылом и ракком. Ты таких раньше не видел, по крайней мере, в ваших краях. Пока сражались бестии - аборигены сидели за обломками красной породы, горячей, словно раскаленная сковорода. Смотрели. Молчали. Когда одна тварь с визгом начала терять высоту, а вторая, пулей бросившись вниз, пригвоздила соперника к песку и начала выдирать из тела врага влажные куски мяса, двинулись быстро, подальше от охотника-каннибала и его добычи. Живность Пустоши поражает своей убийственной и злобной волей к жизни. Хочешь жрать? Съешь своих детей. Нет детей? Съешь самку! Нет самки? Найди! Всё просто. Всё слишком, слишком просто. Человек в эту простую схему просто не вписывается. Слишком мягкий. Слишком хрупкий. Для человека, который живет в городе и умеет слушать ушами, ты умен. Ты прекрасно знаешь, что есть другие места. И человек - вся твоя раса - не отсюда родом. Это место - чужое для вас. Воинственное к вам. Гиблое. Но вы привыкли. Притерлись. У вас нет вариантов. Других опций. Нет ничего, кроме желания выжить, прорваться. Выживание - цель. Достижимая. Реальная. Нужно только поднапрячься. Разозлиться. И выжить.
Может быть, разница между тобой и скагом огромна. Но кое-что общее, всё-таки, есть.