- Дамы и господа! Добро пожаловать на Арену! - толпа взрывается овациями, гулом сотен глоток. Огромные усилители, вмурованные в стены Клетки, передают каждое слово Ведущего до твоих ушей. Звон. Тягучий, гулкий звон от порции боевого наркотика, влитого тебе в кровь через тонкую иглу. Мясник поршень давит, пока тебя на цепи двое бугаев держат. Теперь - один. Сидишь в этой каменной келье, как заключенный, который ждет вынесения смертельного приговора. Смотришь. Твоё тело - карта твоей жизни, твоих "приключений". Рука. На предплечье - татуировка. Цифры черные, печатные. 218-654. Припечатали в детстве. Раб. Один из тысяч. Сначала ямы копай, сваи забивай пневматическим молотком. Таскай мешки с песком. Казалось бы - вот он, песок. Под ногами шуршит. Но нет, надо в мешки, друг на дружку укладывать. Баррикады строить, чтобы бандиты друг друга не сразу могли убить, чтобы изощрялись, забрасывали друг друга гранатами самодельными, вместо того чтобы самодельными же автоматами изрешетить. Работай, пока стоишь, а потом еще чуть-чуть, и тогда, быть может, тебя не скормят скагам домашним. Ниже смотришь. Ладонь. Розовый след ожога уродливого. Заживал, кажется, вечность. Это тебя по своему "Хончо", твой бывший патрон, заклеймил, когда ты, будучи еще мальчишкой, проявил себя, отказавшись катамитом-без-яиц стать. Угрожал. Ревел. Рычал, как зверек. Хончо хохотал. Потом сказал, что никто из его рабов еще не смел так говорить с ним, и это заслуживает внимания. Лично тебе в ладонь ткнул раскаленной кочергой. До сих пор помнишь, как дыхнуло на тебя жаром, и запах горелой плоти в нос ударил. Дальше - беспамятство. С тех пор - не работал руками. Только убивал.
Скованные запястья. Рукой проводишь по лицу. Щетина. Под ней - полоска шрама тонкая. Пытались тебя однажды побрить. Брадобрею ты шею свернул, когда руку сумел освободить. Охраннику челюсть сломал. Потом тебя заломали, один из охранников бритвой ткнул в морду тебе, надавил и спросил:
- Хочешь, я тебе глаз вырежу? Обещаю, жить будешь. Мясник починит. А, сучёныш блядский?
По кумполу настучали хорошо. Но не до потери сознания. Ты заслужил почести на любительских гладиаторских боях, которые Хончо у себя устраивал. Ты его рабам глотки рвал под аплодисменты толпы. Рейдерам, которые неосмотрительно в долги влезали. Шахтерам, которые не успели вовремя в свои норы спрятаться. Горожанам лощеным, которых вообще хуй пойми как сюда занесло. В глаза тычки, пинки в душу, когда оружия не было. Когда было - проще. Нож - инструмент. Рука - инструмент. Ноги. Локти. Колени. И копья. Когти на ремнях. Мечи двуручные, по сути, являющиеся заточенными бамперами автомобильными. Железо убивает также, но крови больше. Люди любят кровь, когда она брызжет струями и фонтанами винно-красными из других людей. Восторг. Экстрим. Взрыв эмоций. Ты видел глаза их. Видел, как они кричали тебе: "Убей этого пидора! Отрежь ему голову!", когда ты наступал ногой на грудь полумертвого аборигена, пойманного пару дней назад посреди Пустоши. В твоей руке - клинок полуметровый, кровью обагренный. Убей - или умри. Это - единственное правило на Арене. В Клетке ты либо выиграл, либо умер. Вот и всё.
Злая судьба?
- Приветствуем чемпиона - Гарри "Циркача" Гонзо! - вновь овации. Вновь толпа ликует. Циркач был регулярным бойцом-гладиатором, но между вами была существенная разница - он никогда не был рабом. Ему не угрожали жопу порвать за то, что он стащит кусок мяса со стола. Его не зажимали в углу пидорасы волосатые с ножами, когда он по неосторожности пописать вышел во двор, забором огороженный. Никто ему плетей не выдавал. Никто ему в морду бритвой не тыкал. Нет, может, и тыкали, но не потому, что должны были. И всё, что он получил за свой титул - это слава, деньги, несколько шрамов и куча шлюх. Ты - тот, кто дышит ему в спину, за всё время своего восхождения к пьедесталу получил лишь ошейник-бомбу, в котором ты можешь ходить лишь в пределах Гвоздя, постоянные мигрени, ноющую боль от серьезных травм и наркотическую зависимость от стимуляторов, которые Мясник в своей подпольной лаборатории гонит. Ни баб, ни денег. Но кусочек славы ты урвал.
Толпа скандирует твоё имя, когда в замке с хрустом проворачивается ключ, и молчаливый, как обычно, Гор показывает тебе пальцами, мол, "вставай. Пора". Коридор. Еще одна дверь. Суровые морды стоят с пушками серьезными. Охрана на уровне, все дела. Открывает шкафчик Гор. Протягивает тебе стандартный набор: драные штаны с наколенниками, куртка кожаная с наклепками и цацками всякими. На спине - прозвище твоё вышито. "Зверь". С молодых лет прилипло. Гор, пока ему язык не отрезали чертилы какие-то беспредельные, всё шутил, мол, "Вас, Зверей, в этих стенах столько было, что у меня пальцев, блять, не хватит сосчитать." Насколько тебе было известно, сейчас ты - единственный оставшийся в живых.
Полуперчатки пыльные. Ботинки высокие, шнурованные, с металлическим мыском.
Открывает Гор шкафчик. Молчаливой грузной тушей стоит, выбирая за тебя твой сегодняшний инструмент. Хмыкает. Улыбаясь, показывает тебе тесак со сколами и зарубками, с прикрученной на болтах рукояткой пластиковой. И небольшой, истерзанный сотнями ударов щит круглый, металлический, в локоть диаметром, бывший, явно, крышкой от какого-нибудь люка, с двумя приклепанными натяжными ремнями с внутренней стороны для фиксации руки. Идёшь по коридору длинному, цепями гремя. Толпа буйствует, выкрикивает имена. Толпа жаждет крови. Подходишь к клетке. Медленно, с ржавым скрипом, поднимается воротина. Ключом отмыкает твои цепи Гор, пока рядом двое из охраны стоят с дубинками наготове. Третий оружие выбрасывает туда, наружу, на сухой песок.
Цепи падают на пол со звоном. Твоя личная стража уходит, пятится.
Тебя уже не выталкивают силой, как когда-то. Ты сам идешь. Потому что знаешь - где-то впереди, прячась за жизнью одного смертного человека, маячит свобода. И слова Хончо старого в голове звенят: "Станешь чемпионом - получишь свободу. Даю слово".
- Зверь! Зверь! Зверь! - скандирует толпа.