Стоило Лину подойти к надписям, как они словно ожили. Засветились ярче, врезаясь в глаза. Заполняя их потусторонним мерцанием.
«Кто-то говорит – смерть. Кто-то говорит – жизнь. Верю ли я в них? Верю.
Жизнь – край пропасти, на которой так приятно ловить соленый, колючий ветер, провожая взглядом туманные переливы под ногами. Приятно дышать. Просто дышать. Полной грудью. Полным животом.»
Голос барда звучал особенно звонко в тихой мгле пещеры. Перед глазами заплясали разноцветные светляки и Лин почувствовал, что в его голову заползли сотни маленьких, чужих тараканов. Но оторваться от корявых надписей он уже был не в силах.
«Смерть – шаг. Один лишь шаг за край. И ведь чертовски здорово, когда ветер с бессильной яростью старается ухватить тебя за пятки, когда он мчится вниз, наперегонки, стараясь укусить этой жизнью. А тебе наплевать. Да-а-а. Нап-ле-вать. Ибо шаг уже сделан и твой полет куда быстрее жалких потуг стихии. Тут чувствуешь себя Богом. Всесильным. Творцом своего Я, своей судьбы. Своей погибели. Пусть лишь один короткий миг, несколько секунд. Но ты – Всё. Ты заполняешь собой, своей болью, своей ненавистью, своим жаром эту хваленую, чванливую жизнь. Весь ты. Один на один с Собой. А кто она? Ты? Кто ты? Кто? Ты?»
Внезапно охрипшее полупение барда прервал громкий стук шагов. Он доносился из глубины пещеры, и не успели бравые охотники напрячь свои члены, как к ним на каменную площадку выбежал… Съеельсвардсен! Да не один, вот беда, а с зомби-козлом, который не отставал от него ни на шаг.
Увидев своих добрых друзей, волшебник резко развернулся к врагу, взметнув пыльные полы рясы. В глазах его была написана решимость. Теперь, когда за спиной великого чародея стояли те, кто на него полагались, Свар не мог отступить.
Руки взметнулись вверх как раз вовремя, чтобы запустить в подгнившего уже козла заряд снежно-белых искр. Поднялся легкий, зимний ветерок. На героев посыпался взявшийся из ниоткуда снег. Под доспех и одежду пробрался лютый холод. И чародей внезапно показался всем устрашающим. Грозным. Могучим.
Заблеял козел. Прыгнул вперед, оставляя в снегу следы и скаля тупые зубы. А колдун хитро ощерился и, разведя руки в стороны, сплел из морозного тумана блестящую росой сеть, которая накинулась на врага его, спеленав, а затем разрезав на сотню маленьких кусков козлятины.
Тяжело рухнул на пол пещеры маг. Смахнул пот с лица, обернувшись к охотникам. В глазах его была написана грусть мимолетного прощания. Боль от столь краткого знакомства. От тех слов, что он не успел сказать. Не успел объяснить им, как много в жизни разных богатств…
Упал Съеельсвардсен на пол. Поджал под себя ноги, захрипев. И вдруг… лопнул! Разлетелся мыльной пеной, не оставив после себя и следа мокрого.
Значит, вот как умирают достойные чародеи первого ранга…
Торжественный миг всеобщего удивления прервал голос барда, который, хотел он или не хотел, но вынужден был продолжать чтение горящих букв.
«Ты страшна. Ты пугаешь. От тебя по моей коже следует череда мурашек, ознобом расходящихся по лопаткам, липким потом останавливающихся на хребте. Ты величественна. В твоих словах только ложь. Такая правдивая, что истина умирает. Ее больше нет. Да и не нужна она. Ложь… правильнее. Она позволяет открыться тому, что залежами покоится на дне проклятой ямы, которую поэтичные лирики и просто словоблуды называют «душой». Ложь красивее. В ее крутых поворотах нет простоты, в ее виражах нет прямолинейности. Ты показываешь мне грани мира, скрытого за ложью и лицемерием. Ты показываешь мне мир. Ты живешь во мне. Ты – это я. Я боюсь тебя. Ты забрала мое имя. Ты украла его ночью, в темноте, под гулким шепотом теней. Ты украла его, выползая из-под подушки, из-под прутьев и пружин старой, дряблой кровати. Украла мое имя. Лишила его. Что будет с человеком, у которого отобрали имя? Кто я теперь? Я – Никто.»
Но не дочитал бард до конца, как его вновь прервал шум шагов, приближающихся на этот раз из абсолютно противоположного входа. Обернулись охотники, посмотрели в сторону ту и увидели… Съеельсвардсена!
Маг бежал, запыхавшись и задыхаясь, а за ним гналось двое зомби-козлов, орошая пещеру злобным рыканьем.
Увидев своих добрых друзей, волшебник резко развернулся к врагу, взметнув пыльные полы рясы. В глазах его была написана решимость. Теперь, когда за спиной великого чародея стояли те, кто на него полагались, Свар не мог отступить.
Забормотав сложное плетение заклятия, он выстрелил в козлов чередой огненных стрел, воспламенив шкуру их и оставив только лишь угли почерневшие.
Каменную площадку наполнил пламенный жар, вмиг растопив снежные сугробы, оставленные прошлым Съеельсвардсеном и заменив их багровой сажей и золой.
Тяжело рухнул на пол пещеры маг. Смахнул пот с лица, обернувшись к охотникам. В глазах его была написана грусть мимолетного прощания. Боль от столь краткого знакомства. От тех слов, что он не успел сказать. Не успел объяснить им, как много в жизни разных богатств…
Упал Съеельсвардсен на пол. Поджал под себя ноги, захрипев. И вдруг… лопнул! Разлетелся мыльной пеной, не оставив после себя и следа мокрого.
И вновь бард вернулся к адским надписям, которые никак не могли отпустить его затуманенный разум.
«Я пытался взять себе другое. Придумывал что-то красивое. Джаред. Габриэль. Николас. Красиво ведь? Да, может даже красивее настоящего. Но чужие имена не приживаются на голых лицах. Чужие имена вянут, как сорванные цветы. Джаред. Габриэль… каким оно было? Каково оно было? Мое имя… черт тебя побери!»
Стоило последним словам прорвать застоявшийся, замороженный и обгорелый воздух пещеры, как со стороны третьего ответвления коридоров выбежал… конечно Съеельсвардсен. Да не один! А целых два Съеельсвардсена! Один абсолютно нормальный и известный героям добродушный старик, а второй… зомби-маг! Белые глаза, прокушенная кожа, свалявшаяся ряса. Болезненная бледность. Открытый в немом крике рот, с которого капала ядовитая голодная слюна.
Увидев своих добрых друзей, нормальный волшебник резко развернулся к похожему как две капли врагу, взметнув пыльные полы рясы. В глазах его была написана решимость. Теперь, когда за спиной великого чародея стояли те, кто на него полагались, Свар не мог отступить.
Сцепил волшебник руки, направив их кулаками к своему близнецу-зомби. Слова, которые нельзя в мире живых произносить сорвались с усохших губ. И вырвалось с пальцев его копье черное из тьмы сотканное. Да вонзилось в грудь врагу, поглотив его.
Тяжело рухнул на пол пещеры маг. Смахнул пот с лица, обернувшись к охотникам. В глазах его была написана грусть… ну и так далее. Лопнул, да. Снова лопнул.
Продолжил Лин свое нелегкое занятие.
«Я ненавижу тебя. Ненависть дает мне желание тебя убить. Как думаешь, я смогу это сделать? Подвести тебя к краю, как в свое время подвела ты? Показать тебе, насколько хрупок человек? Моя ненависть. Ненависть господина Никто. Ты будешь со мной, пока я не воплощу ее. Смотреть на мир моими глазами. Улыбаться моей улыбкой. Скалить мои зубы. Шаркать моими ногами. Ты чудовище, о котором не знает никто. Но я расскажу. Пусть знают. Пусть видят. Тебя.»
Это были последние слова, прочитанные бардом. И как только произнес он их, как тут же рухнул на колени, сжав голову руками. В ней звенело, пело, кричало и голосило. От мерцания все смешалось, мысли шли тяжелой гномьей повозкой.
И тут…
Да, да. Шум шагов. Из очередного витка коридоров. И да – снова маг. А за ним - зомби-козел. А за зомби-козлом - зомби-маг. А за зомби-магом - нормальный козел.
Смешались кучей. Засвистели заклинания. Зашумели удары огненных шаров и цепных молний. Полился свет из пещеры. Взметнулась вода не пойми откуда. Развернулось новое красочное представление перед героями, а как завершилось – лопнули маги и сдохли козлы, оставив несчастную, истерзанную колдовством пещеру в зябкой тишине.