В памяти Норберта проносилась вся его жизнь. Наиболее отчетливо, в нормальном темпе воспроизводилась сцена убытия. Накинув старую бежевую ветровку размера 5XL, тесную, но приятную на ощупь, и надвинув капюшон пониже, он вышел из дома и сел на заднее сидение приехавшего по вызову такси эконом-класса. Он разглядывал отражение в своих туфлях - за окнами не оставалось ничего светлого и доброго, что могло бы унять тревогу. Доехал до места назначения он часа через полтора - утренний час пик буднего дня растянул получасовую поездку втрое...
...Вот он лежит на кушетке в ярко освещенной люминесцентными лампами комнате с кафельными стенами и полом. Тревога все еще не покидала его, хотя он и осознавал, что пути назад нет, и что выбранный путь - единственно верный. Он разглядывал врачей, подготавливавших анастетик и аппарат для его ввода. Будучи убежденным атеистом, он все же провел параллель между ними и ангелами, а палата у него ассоциировалась с приемной пред Эдемскими садами. Скупая мужская слеза прокатилась по его щекам - увидит ли он свой дом когда-нибудь? Роскошная жизнь, признание и уважение - сколько сил и средств было вложено во все это, и куда теперь все это пропадает...
...Скупая мужская слеза прокатилась по его щекам. Не от печали - от резкого красного света, резавшего еще не адаптировавшиеся глаза. Инстинктивно он хотел было закрыть глаза рукой, но почувствовал, что слишком ослабел, чтобы сделать это. Паника потихоньку наполняла его. Где я? Что я здесь делаю? Почему я не могу пошевелиться? Мне нужна помощь... Мне нужна помощь!...
- Мне нужна помощь, - слабо закричал Норберт.
Возьмите себя в руки, герр бригадный генерал! На учениях вы чуть было не сгорели в "Мардере" с бракованным движком, а тут всего лишь...
Подождите. Я же улетел с Земли? Я в криогенной камере, куда, как мне говорили, меня поместят, чтобы пережить длительный полет. Судя по всему, летали мы долго, потому тело так бессильно.
- Вытащите меня кто-нибудь! Я не могу пошевелиться!