- Хорошо. Всё осуществимо, - кивнул Аластэл.
- Я обещал, что ты получишь любого музыканта, и не стану отпираться, раз выбор пал на меня. Завтра назови мне имена второго гитариста, ударника и басиста. У тебя сонный вид, потому я не стану больше утомлять тебя. Падший поставил рюкзак Мелиссы на чёрную прикроватную тумбу (в очень суровом дизайне – ручки дверцы и ящичка были выполнены в виде оскаливших пасти голов невообразимых чудищ), помог девушке устроиться и укрыл её покрывалом.
- Если тебе что-то понадобится, позови Геллу. Я её проинструктирую, - музыкант склонился над девушкой. - Завтра вечером я явлюсь за ответом. А теперь засыпай, и пусть ничто не тревожит твой покой.Властитель Ада выпрямился, улыбнулся мисс Бранвен и привычно испарился.
Следующие несколько часов он просидел в своём кабинете. Под музыку "Shade Empire" падший окончательно оформил свой коварный замысел, касающийся наведения лютейшего страха на ни в чём не повинное человечество, а затем открыл блокнот в кожаном переплёте. Попивая красное вино, он набрасывал то, что должно было вскоре стать оформленным текстом песни. То ли после общения с пережившей трагедию, то ли от третьей бутылки выдержанного напитка на Князя Тьмы напала лютая меланхолия. В законченном варианте продукт его воображения выглядел так:
Узник
У темницы моей окон нет и дверей,
На руках моих ты не увидишь оков
И тюремщика с сворою злобных зверей –
У мерила безумно бегущих веков.
У темницы моей тебе стен не найти,
Не заметить решёток и тяжких замков;
К этой башне забыты давно уж пути
И ключи к ней разбиты на сотни кусков.
Есть тут лишь потолок – он из серых камней –
Над моей головой, что надгробья плита.
Никогда мне отсюда не видно огней,
Пожирает тихонько меня пустота…Аластэл потёр подбородок и подумал, что в новый альбом, для которого "Fire Rain" до впадения в летаргию своего бессменного лидера приготовили уже восемнадцать (и тринадцать из них записали) треков, это не войдёт. Внезапно выражение спокойствия на его лице сменилось выражением вдохновением. Падшего, видимо, осенило и он, крутанув в пальцах ручку, принялся что-то писать с дикой скоростью. На этот раз на бумаге появлялись не слова, но ноты. Ангел остановился лишь тогда, когда покрыл нотной вязью тридцать страниц в блокноте, что соответствовало пяти гитарным партиям, одной - для скрипки и двум - для клавишных.
- Ба... Да я сегодня в ударе! - падший блаженно потянулся, а потом резко выгнул спину - так, что захрустело.
Отключив ноутбук и убрав блокнот, ангел покинул комнату. Надо было вправить мозги Калиостро и оставит распоряжения для Геллы… Последнее – очень и очень приятное занятие, если учесть, что для этого можно наведаться в собственный гарем.
Княжеский повар оказался в состоянии, близком к эстетико-кулинарному шоку. Его разум отказывался поверить в то, что его гениальное блюдо могло не прийтись человеку по вкусу: смертные из съёмочной бригады Эдгара Лавкрафта уплетали жареных адских хищников за обе щеки, а сам господин Лавкрафт попросил добавки. Неужто гостье его Повелителя не понравилось блюдо?! Осознать брутальную и неумолимую правду Калиостро смог лишь тогда, когда нахмуривший брови Аластэл обрушил на его рога материализовавшиеся из ниоткуда книжные тома – «Блюда японской кухни» и «Итальянская кухня для начинающих». Судорожно вздохнув после пережитого ужаса, повар, сообразивший, что никто пока не собирается окунать его в самую большую из имеющихся на кухне кастрюль, отправился штудировать неожиданно свалившийся на него «подарочек»…
Прикинув касательно времени и решив, что пара-тройка свободных часов у него есть, падший устремился в ту часть дворца, что прежде пытался облюбовать безымянный демон в ковбойской шляпе – что, впрочем, вовсе не удивительно. Итак, Князь Тьмы нежился в бассейне, наполненным чем-то подозрительно красным и подозрительно пахнущем кровью. В этой жидкости плавали лепестки роз, и их томный аромат смешивался с упомянутым запахом, создавая совершенно неповторимое амбре. Обхватив талию Аластэла ногами, Гелла поглаживала его плечи и спину, периодически покусывая его в шею. Ещё одна суккуба впилась в губы падшего с порочным похотливым поцелуем. Третья скользила острым красноватым язычком по его груди, опускаясь всё ниже. Ещё шесть чертовок крутились тут же – все, как одна, одурительно соблазнительные и в той же мере опасные существа.
Следующие несколько сто пятьдесят минут напоминали сущий порнографический марафон:
Спустя обозначенный временной промежуток совершенно невозмутимый падший ангел, облачённый в боевой доспех, восседал в своём высоком кресле за столом в стратегическом зале. За креслом стояла Гелла, видимо, что-то желавшая ему сообщить, а сбоку у стола - Манфред.