 |
|
Эйнален и не пытался разузнать о Синдаре то, что ему знать и не стоило. его научный интерес пока не распространялся на душу звездной эльфийки и его больше волновало почему эльфийка стала жрицей Мистры. И выразив желание увидеть Синдаре, маг забыл до поры о неизвестной ему девушке. - Был, - чуть улыбнулся маг. - Не очень долго, пока был совсем молодым и мне не сиделось на месте. Не скажу, что хорошим, но мое пение почему-то хвалили. Только Эйналену не хотелось устраивать выступление имени себя. Он скривился и хотел отказаться. Но вместо этого все же встал и подошел к высокому узкому шкафчику, который на первый взгляд был похож на часы. Из шкафчика он достал старую, затертую местами лютню. Ласково проведя по инструменту рукой, хозяин дома вернулся в свое кресло. Пробежался по струнам, извлекая мягкие. переливающиеся звуки и убеждаясь, что лютня хорошо настроена. - Я давно не пел и плохо помню песни, - предупредил он, прежде чем начать. Но Эльдарил улыбался и ждал. Было в этом что-то волшебное - отец, поющий сыну. И сын, который ждал песни. У Эйналена был хороший голос, мягкий, тягучий, зачаровывающий, как заклинание. И песню он выбрал такую, что и Ридвин, и Инар слушали очень внимательно. А Эльдарил даже прикрыл глаза, вслушиваясь в с детства знакомые слова. Ты славить его не проси меня -
Днем от свечи не станет светлей,
А что слава - лишь ржа на имени...
Слушай, что я скажу о моем короле:
О том, как щедр он на дружбу был,
О том, как он смеяться умел,
О том, как он веселье любил,
А пел - да что там твой менестрель!
О том, как он слово умел держать,
О том, как за грех он чужой платил,
О том, какой был он преданный брат,
О том, как он братом предан был... Закончив куплет, Эйнален продолжил играть, но все никак следующий не начинал. в конце концов, он несколько расстроено посмотрел на присутствующих. маг забыл слова, но тут мелодию подхватил другой голос. Ниже и моложе, не такой отточенный, но приятный, хоть и подрагивал немного с непривычки. То был голос Ридвина. Вскоре к его голосу присоединился и Эйнален, вспомнивший слова и допели они уже вдвоем. О том, как мы шли в ледяной ночи
И мечами могилы рубили во льдах,
О том, как к рукам прикипали мечи,
А слезы замерзали в глазах
Как изорванный шелк наших гордых знамен
Осенял спокойствие мертвых лиц,
Как проклятья в устах замерзали льдом,
А в сердцах умирали слова молитв...
Из ладоней распоротых, как из чаш,
Мы на тризнах пили кровь, как вино -
С нами плакал и пел повелитель наш,
Он всегда и во всем с нами был за одно.
Пусть о победах другой поет -
Я о бедах тебе спою.
Он видел, как гибнет его народ
И проклял горькую клятву свою.
Мы утратили все - нам осталась лишь честь,
Да слава бесполезных боев,
Да пышных сказаний мишурная лесть,
Да песен хвалебных пустое вранье...
Мы все потеряли во славу богов -
Нам стало наградой проклятье их.
Нам стали наградой потери да боль,
Забвенье мертвых, изгнанье живых.
А когда он в последний бой уходил,
Я понял , что он не вернется назад.
Он сказал, что за все отомстит один.
Я не мог ему посмотреть в глаза.
Я лишь видел, как к северу нес его конь,
Как лазурный плащ летел за спиной,
Как бился волос золотых огонь
Да прощально пропел его рог боевой...
Пусть другой наврет про количество ран,
Пусть другой наврет про каждый удар,
Пусть наврет, что могуч, как скала был Враг,
И Что слаб пред ним был мой государь!
Я скажу одно - меня не было там.
Я скажу - мне себя теперь не простить.
Я скажу... да что я могу сказать...
Ты славить его меня не проси...
|