- Максим! - с грацией Гефеста, Виктор вывалился навстречу парню, довольно ухмыляясь, - Ты глянь, живой! А я Яна говорила, что тебя уже на органы продали!
Врал, как дышал. На самом деле, это он так говорил.
И, все-таки, выздоровление товарища просто не могло не радовать Шмидта. Ведь заслугу в этом он целиком и полностью приписывал себе. Кто перевязал его там, в таверне? Кто нес, мать его, через долбанный лес?! Ну, Ульяна помогала, да. Чуть-чуть. И все же ощущение того, что Виктор стал отцом, не покидало. Да, не рожал его. Но жизнь-то новую дал!
Радость радостью, но мужчина вдруг резко замолк, испуганно глядя на Вальковского:
"А ведь ядрена макарона... я же теперь в ответе за него...". Как там говорил Экзюпери? "Мы в ответе за тех, кого...", оу, нет-нет... кажется это было в библии. "Подобно тому, как вы испытываете привязанность к спасенному вами котенку, так и Бог считает себя в ответе за всех тварей земных..."
Какие мудрые слова.
Ну их нахрен. Второй раз "спасение рядового Максима" Шмидт уже не выдержит. Точнее, третий. Имейте совесть!
- У меня вдруг появилась уйма дел. Уймище. Я Виктор, кстати. Ну, если ты забыл...
Развернувшись на 180 градусов, Шмидт в быстром темпе почесал прочь от своего новоявленного "сына", даже порой забывая прихрамывать.
Ответственность, ответственность... в этой жизни это единственное, что до ужаса пугало Виктора.