Шмидт уже не реагировал на слова Белки. Он знал, что она встанет на дыбы. Виктор не был Эриком, к которому уже многие из банды прониклись уважением. Не был Ульяной, чтобы внушать страх одним своим видом.
В их команде он играл роль, наверно, говна. Которое воняет.
- Я все сказал, - низко произнес он, даже не глядя в сторону споруньи. Спорить с ней он не собирался. Ее выбор, ее решение. Остальные поддержат - вперед. Шмидт свято верил в то, что поступает правильно.
Максиму нужно было нечто большее, чем просто остановка крови. Хинман был явно не моментального действия, и сколько понадобится времени, прежде чем раны затянутся, не ясно. Волочить куда-то парня - лишь раны тревожить. Нести нужно ровно. Но людей для подобного явно не хватало.
Нужен был час. Или два. В относительно спокойном положении. Дрожью руки сводило, когда мужчина представлял, как в трясущейся деревяхе будет крутить паренька влево-вправо. Нет, нельзя бежать. Поздно... даже не так: рано.
Нужно основательно подготовиться к побегу. Нужно заняться ранами. Но чтобы не быть застаными врасплох - нужно было укрепление. Но даже если сюда никто не прорвется, Шмидт боялся, что их всех сожгут живьем, с таверной вместе. И вот для этого и нужны были заложники...
Это отец во всем виноват. Вот точно. Он вбил в голову: "...пока человек жив, он стоит того, чтобы за него бороться..."
Эта тупая фраза, сука, неписанная истина, врезалась в подсознание, не давая сил бросить все к чертям, и убежать. А бежать хотелось. Одному. Куда угодно. Без разбора...
На Макса было плевать. Шмидт плюнул на него, еще когда тот ушел. Но его вернули. Повесили на шею. Заставили нести ответственность. Уроды... и он сейчас дохнет. И совесть душит.
"Выживет - убью. И уйду к чертям. От всех. Бесят. Еще лучше, если они сейчас сами все свалят. Одному быть проще. Уроды..."
Зубы скрипели от злости. Взгляд прятал - смотреть на них не хотелось. И слезы свои показывать. Виктору горло от обиды давило. Глаза жгло. Если слезы пойдут, вдруг - нахрен. Хоть бы они их не видели...
"Боже, прошу..."