Виктор волком глядел на Эрика, разоравшегося по-поводу хромоты русского. Зубы медленно перетерали орех, не позволяя гневу вырваться. К счастью, его успокаивал тот факт, что норвежец в запале просто дико коверкал слова. И довольно часто приходилось тупо соображать, что именно хотел сказать Норд - даже разозлиться не удавалось.
Однако, общий смысл таки дошел до Шмидта. Эрик и Ульяна. Они стоили друг друга. Когда слушаешь их, появляется ощущение, что уши начинают кровоточить. Светила русской поэзии, поди, в гробу переворачиваются, на каждый красочный оборот, подобранный Яной. А что говорить об этих прелестных ударениях Эрика?
Уйдя в себя, размышляя над этим, Виктор совсем забыл затаить злобу на норвежца, и даже упустил момент, чтобы парировать его словесную атаку.
Очнулся он на моменте, где Эрик предложил остаться Виктору вместе с Яной.
Шмидт ощутил, как в ребрах заныло. Только не с ней. Она ж наверняка, при людях себя еще прилично вела, а стоит им остаться наедине, то это ж полный пздц настанет! О боги!
В голове всплыли ужасающие картины их совместного проведения времени. Вот Виктор не сдержался, и назвал ее лесбиянкой - а вот Ульяна моет в ручье руки от крови...
Эрик, чертов норвежец! Это он так издевается, это точно.
"Вот я ему устрою! Ща он получит на пряники, негодяй! Все ему выскажу!!!".
- Да мне похуй, - ответил Виктор, - Я не против.