Я выпрямился. Прямой, как палка, сделал несколько шагов в сторону, отвернувшись ото всех, и смотря куда-то мимо Эшли. Закусил губу - больно, почти до крови. Зубы впиваются в самую мякоть, а руки за спиной сцепились в крепкий замок. Не разнять… Что же я делаю? Что творю? Как оказывается мало мне надо, чтобы отбросить всё цивилизованное? Неужели оказавшись здесь, в этом ужасающем и прекрасном месте, я готов перенести ту несправедливость, что случилась со мной на других? Быть тебе, японец, моей совестью. Такая же оторванная от мира, не понимающая ничего из речей окружающих, и тем не менее проявляющая себя. И главное – зубы-то есть…а лапы – ещё косолапят.
Я стоял так секунд пять. Губу уже отпустил. Сделал шаг к Эшли, и открыл рот уже, чтобы начать что-то объяснять. Но что-то, что я углядел в глазах японца сбило меня с мысли. Презрение? Отвращение? Жалость? Гнев? Кто знает. Я не очень хорошо разбираюсь в азиатах. -Ты прав. Мы смотримся… как шайка помойных крыс, пирующих на трупе. Должно быть хотим перенести несправедливость, которая свершилась с нами и на него тоже. А теперь..- вдох. Тяжёлый. Главное – не сломаться. Меня нельзя согнуть, можно только сломать. Сосредоточься на этом. – Я не хочу, чтобы перед нами вставала перспектива вторых похорон, понял?- Чуть сгорбился. Владимир. Я так и не вернулся. Простит ли меня мой Бог? Ненавижу принимать такие решения. Прагматичные, верные. Но в душе что-то корчится. – Когда я был ребёнком, я заболел. Тяжело. Сальмонелёз, знаешь что это такое? Это редко случается. Утром я ещё ходил и играл, днём у меня болела голова и я чувствовал себя непривычно уставшим. Вечером меня начали подводить ноги. И только тогда я понял, что это не просто недомогание. Оказалось, что у меня температура была выше 40 градусов по Цельсию. Я слёг, и следующие сутки провёл в забытье и слабости. Временами, когда меня тормошили на приём лекарств и хлеба с водой, я приходил в себя. Самое страшное, что я был в сознании, и лихорадка, терзавшая моё тело, с яростью достойной хищника, не мешала мне думать. Я даже книги читал, и был вполне..Адекватен. Только двигаться почти не мог. Но то время..Я думал, что пролежал в кровати пять суток. Время для меня обернулось пыткой. Ты ведь знаешь, что стекло на самом деле течёт? Медленно, но верно. Оплывает вниз. Вот и я чувствовал себя…Как стекло. Где-то с трещинами, где-то с царапинами, где-то и вовсе дыра...да уж. Так вот. Тогда…тогда меня вылечили. Вылечили антибиотиками. Лекарствами вырвали меня с грани, сорвали мою душу с того пути, на который она чуть не встала. Сплавили трещины, если угодно. Грызи меня раптор за пятку, мне в какой-то момент даже хотели священника привести – помолиться за мою юную и безгрешную душу. - усмешка, робкая, тихия, немного кривоватая из-за покусанной губы(болит-то как, зараза!), прокралась на моё лицо. Я и сам не совсем понимал, почему раскрывался так.
- Такая вот короткая история. Предисловие. А теперь слушай. Я дам ему час. Один. Если за это время он не придёт в себя – значит я вливаю в него хинмана. Какого – всё зависит сейчас от Виктора. А там…Всё в Божьей деснице. Большего я сделать для него во имя человеколюбия не могу. С такой болезнью он не доживёт до вечера без лекарств. Я даже не уверен, что он сможет жить и с хинманом. Но это даст ему шанс.- Ладони как-то резко вспотели. Вытер их о бриджи. – Я всё сказал. В любом случае нам придётся сделать волокушу – я не думаю, что он способен будет встать и идти, даже без груза.- Отвернуться от своего собеседника.
- Господа русские. Дадим ему час. Через час – я влить в него дух, если он не придёт в сознание. – голос непривычно сухой. Безэмоциональный. Словно внутри у меня что-то треснуло – и именно этот треск сейчас и слышен. – Ирэн, Оульяна. Идите искупайтся в ручей. Гигиена необходима. Омываться по очереди. Далеко от нас не отходить. Идти по зарубкам.- я мотнул головой, словно отгоняя какое-то мелкое и мерзкое насекомое. –Виктор. Последи за Максом. Не трогай его. – последнее я выделил тоном, при этом смотря на Виктора. Глаза чуть сощурились, шея слегка напряглась. Я помню, как он себя повёл ночью. Надеюсь, это было просто от шока. Но выносить на других это дерьмо – не стоит. Все люди делают ошибки. - Просто сиди рядом. Если придёт в себя – обрисуй ситуацию. Через час мне нужно твоё решение – если ты готов принять хинмана мага – ты его принять. Если кого-то иной, или вообще предпочтёшь отказаться – я его влить в Макс. Таково решение. Ирэн, когда вернётесь – у меня для вас найдётся дело. Надеюсь ваш дух подскажет вам, что значит тот или иной иероглиф.- я потихоньку разгонялся. Словно во время подъёма, ноги соскочили вниз и ты висишь на одних руках, молишься втихую, надеясь, что страховка достаточно хорошо закреплена, и лихорадочно скребешь тяжёлыми ботинками по скале в надежде нащупать хоть какой-то выступ, глаза заливает едкий пот, товарищи снизу что-то кричат, а ты сцепив зубы пытаешся найти хоть какую-то опору, пальцы уже начинают разжиматься, глаза рефлекторно закрываются...И тут ты находишь её! Ту опору, тот крохотный уступ, что даёт тебе спасительные мгновенья, чтобы прийти в себя, перехватить эту громадную каменюку поудобней, и лезть вверх. Чтобы забраться Туда, и отметить, что руки - трясутся, как-будто ты завзятый алкаш, что штанину ты умудрился пропороть об острый выступ, и что окорябался прямо сквозь чёртов нейлон... Главное не дать себе пасть духом. Найти себе дело. И остальным.
Природа зовёт. Что-то в животе коротко уркнуло. Надеюсь никто внимания не обратил. Отошёл к мешку. Присел на корточки. И принялся торопливо рыться в недрах. Ага! Вот и лопатка. Достал какую-то женскую то ли рубаху, то ли блузку, ножиком рукав откромсал и распорол. – Ручей – в той стороне. – махнул рукой туда, откуда пришёл Макихара. И сам пошёл в другую, противоположную. С лопаткой на плече и мечом в ладони. Он меня здорово успокаивал. Приятный, тяжёлый. Оружие. Безопасность. На мысль наталкивает. Неплохо бы научится им владеть. Хоть чуть-чуть. -Эшли. Когда я вернусь - я хочу с тобой потренироваться. Помахать мечом. Отработать удары, движения. Всё. Нет меня. Прости, но..-тут терпение моего живота начало подходить ко концу и я махнул лопаткой на прощание. И довольно резво отправился в туман. Хорошо, что они не видят мину на моём лице, готов поспорить она комическая.